— Олег!..

Человек вышел в круг света. Обнаженные плечи блестели,только на правом еще была темная короста, что как гнилая кора осыпалась приходьбе. Томас увидел вздутый безобразный шрам, багровый с синюшным оттенком,рука еще висела бессильно, но пальцы медленно сжимались в кулак.

— Быстрее, — прохрипел он. — А, Эскалибур?..Что ж, родню почуял...

Томас ахнул:

— Меч короля Артура? Быть не может!

— Почему? Тогда ковали без затей. Взял, уходим.

Он протащился мимо, его шатало, хватался за стол. Томасстиснул зубы, чтобы не заорать от дикой ослепляющей радости, по-звериномумогучей, шагнул следом, глаза жадно шарили по столу, и сам не помнил, какухватил в другую руку длинный меч, с узким холодно блистающим лезвием,засмеялся от прилива новой мощи, светлой и радостной, как и подобает магииоружия, в отличие от подлой магии слов и заклятий. Внутри играло и прыгало, ончувствовал, что сейчас сделает что-то несуразное: закричит дико, подпрыгнет досвода, или перерубит стол одним ударом.

— Олег! — закричал он вдогонку. — И в этоммече живет что-то помимо железа...

Спина калики удалялась, голос прозвучал глухо:

— Его потерял в Ронсевальском ущелье рыцарь, чтоприкрывал отход войск Карла Великого... Герой. Когда умирал, даже не вспомнил окрасавице невесте, что лила слезы и ждала, а все просил положить с ним... ахда, не с ним, а под него, меч-спату, эту вот возлюбленную Дюрандаль...

Томасу почудилась насмешка, но не поверил, что человек награни смерти от изнеможения способен насмехаться над святыми чувствамивеличайшего и благороднейшего из рыцарей. К тому же непонятно, как видитспиной, может быть вовсе говорит наугад...

Томас вскинул мечи, он чувствовал какие у него длинные имогучие руки, тело как из булата, а силы хватило бы, чтобы сдвинуть гору.Крикнул мощно:

— Теперь пусть выходит хоть сам дьявол!

— Не хвались, на рать идучи, — напомнил Олег.

— А хвались, идучи с рати, — засмеялсяТомас. — Это я знаю. Ох, сэр калика...

Он вздрогнул и замер, будто пораженный в самое сердце. Состены и стола мечи просились в руки, клялись в верности, обещали великиеподвиги. Такими бывают только мечи, которые имеют свои имена, в отличие отпростых безымянных.

— Олег! — вскричал он в отчаянии. — Я немогу!.. Мое сердце разрывается!.. Да будь у меня сто рук...

Калика оглянулся:

— И что, ухватил бы все? Успокойся, меднолобый герой.

— Чьи это мечи?

Калика едва заметно сдвинул на ходу плечами:

— Я что, все железо знаю?.. Ах, там еще и чернаябронза... Вон тот Галадборд, меч Фергуса, героя ирландских гор, рядом — Нуаду,меч-талисман ирландских племен, этот не знаю... и этот... а вон тот знаменитыйГрим, меч самого Сигурда... или Зигфрида, не упомню как он у вас кличется.

Томас жадно вертел головой:

— А этот?.. А тот?.. О, Пресвятая Дева, я уже в аду, яуже казнюсь самыми страшными муками: вижу лучшее на свете оружие, и не могу всеухватить!

— Так это ж рай, — буркнул калика. Спина егопостепенно выпрямлялась, а голос терял хрипотцу. — На тот не гляди, этозлой меч! Зря пастух, что отыскал его в размытом дождями кургане, отдал егоГатиле, ставшего известным потом как Аттила Бич Божий... Этому мечу, помню,скифы приносили жертвы... Каждого десятого пленного! А до скифов то жепроделывали киммерийцы... Если есть третья рука, возьми меч справа. Этолегендарный Переляк, с ним великий викинг начал творить новое государство...Знал бы, что получится!

Томас спросил быстро:

— И сотворил?

Голос Олега отдалился, его спина мелькнула и пропала втемноте,:

— Его потомки, рюриковичи, творят и ныне... Такоетворят!

Пальцы Томаса потянулись к Переляку, тоже предстоит творитькоролевство заново, с трудом потащил руку обратно, едва не выдирая ее из плеча,ибо в голосе отшельника прозвучала странная нотка, что-то в том государстве емуне нравится, взглянул налево, сердце екнуло: добротный шлем, хотя и нерыцарский, широкие латы, кованый пояс с кольцами для ножей.

Светящийся шарик, что стал багровым, как угасающий уголек,исчез в темной щели вместе с каликой. Томас, оставшись в полной тьме, сам непомнил как натянул доспехи, нахлобучил шлем по самые брови, бросился вслед заОлегом, но отшатнулся, потрясенный страшным и великолепным зрелищем.

По обе стороны черного входа висели в воздухе, держась безвсяких цепей, два удивительных меча. Один короткий, с прямым лезвием, простойрукоятью, лезвие брызжет искрами, словно только что выдернули из горна, адругой длиннее, со странным волнистым лезвием. Томас в великом изумленииуставился на невиданное зеленоватое лезвие, там возникали и быстро исчезалимагические знаки, что вдруг показались знакомыми.

Шаги калики уже затихли. Устрашенный, что останется один,Томас выронил оба меча, взамен ухватил рукоять меча с изогнутым лезвием... намиг пронзила острая боль, свирепая судорога скрутила мышцы, но ощущение силы,что хлынуло через рукоять меча, тряхнуло как молодое деревцо бегущим кабаном.

Ноги сами несли его с легкостью, будто железные доспехи былииз простого полотна. Если бы не страшился разбиться, то прыгал бы сразу надесятки шагов.

Калика стоял на уступе близ выхода. Опять в волчьей шкуре,где он ее только нашел. Каменный карниз в двух шагах обрывался пропастью. Настук шагов обернулся, Томас видел как брови Олега взлетели верх. Томасвскрикнул:

— Что-то не так?

Олег в изумлении глядел на меч. Томас видел, как взглядзеленых глаз скользнул по новым доспехам Томаса, коснулся шлема:

— Вот что ты выбрал...

— Олег, — вскричал Томас в страхе изамешательстве. — Что это? Я чувствую себя странно.

— Если ты о мече, — проговорил Олегмедленно, — то это Зу-л-Факар. Что значит «бороздчатый». Мухаммадудостался в битве, от него перешел к тестю Али, хранился у халифов... Ну, Томас,ты самого Сатану удивишь!

Томас сделал движение отбросить меч, смотрел как на ядовитуюзмею, но пальцы не пожелали разжаться. Он даже попробовал помочь другой рукой,смог бы, но в груди словно лопнул сосуд с желчью, стало горько и тоскливо,словно отрывал от себя половину души.

— Ну не могу же я... Оставить такой меч, все равно, чтооставить...

Он замычал в муке, подбирая точное слово, а Олег, недожидаясь, буркнул:

— В самом деле? Тогда не бросай... Что-то небонехорошее.

Томас повертел меч, лезвие блистало, а в ответ раздвинулисьтучи, грозно проворчало. Меч был поразительно легок, но в то же время Томасчувствовал, что с таким можно драться даже с демонами.