Олег поманил Гульчу, а Томас сунул ему амулет, знакамипоказал, чтобы все сказал и объяснил, а сам выдвинулся вперед, где узкий проходмежду скалами, вытащил меч. Гульча подбежала, легкая и с блестящими глазами.Олег вложил ей в ладонь амулет:

— Действуй! Быстро.

Со стороны скал раздался могучий зловещий крик, словно стаяволков заметила беззащитную жертву. Послышались крики, фырканье коней, которыхосадили на полном скаку. Гульча непонимающе смотрела на раскрытую ладонь:

— Что... А, мышка... Да, я знаю эти амулеты... Олег, ноона всех нас не потащит!

— Зато тебя и муравей поднимет, — бросил Олег. Онповертел перед собой посох, лицо стало жестким, а голос приобрел металлическийоттенок. — Быстрее, ты нам мешаешь!

Гульча с несчастным видом отступила. В глазах заблестелислезы:

— Но ты-то... в безопасности? Да что я говорю, какая ужтут... Но выбраться сумеешь?

— Еще бы, — ответил Олег. Со стороны Томасараздались крики, звон железа, и Олег озлившись, гаркнул: — Прочь! Не видишь, тынам мешаешь?

Гульча сжала амулет, вокруг нее вспыхнули искорки. Ееподняло в воздух, она бросила прощальный взор на Олега, поднялась еще ипомчалась как стрела высоко над озером огня. Если ей и хотелось задержатьсятам, посмотреть, чем кончится схватка, то пересилила, знала, что действиеамулета вот-вот закончится.

Олег бросился вперед, двое спешившихся рыцарей ужепротиснулись в сторонке между камнями, бежали к Томасу сбоку. Олег налетел какбуря, один еще пытался сопротивляться, но споткнулся о труп соратника, в тот жемиг острый конец посоха пронзил горло. Еще один протиснулся там же, за нимпоявлялись еще и еще, Олег прыгнул навстречу, спеша перекрыть брешь. Томасгремел проклятиями, его меч гремел как удары молота великанов, вокруг него каквспугнутые вороны взлетали отрубленные руки и головы, разлетались обломки щитови доспехов. Рыцари бросались на него молча, а его звонкий молодой голос ревелкак трубный зов могучего тура, которому недостает соперников.

Они дрались, потом Томас умолк, только дышал хрипло инадсадно, хотя меч с прежней силой и быстротой взлетал и крушил все, до чегодотягивался. Рыцари смерти выломали в каменной ограде крупный гранитный зуб,стали протискиваться сразу по двое. Томас с Олегом сразу же оставили защищатьпроходы, сошлись спина к спине. Успели обменяться взглядами, Томас дажеудивился странно просветленному взгляду калики. Тот словно забыл о всей своейдурости, внезапно отбросил посох, подхватил по мечу в обе руки, и Томас ахнул,с какой легкостью и быстротой калика заработал длинными рыцарскими мечами.

— Выберемся, — крикнул Томас, — я тебявозьму... начальником десятка!

— Всего лишь?

Три могучих рыцаря упали под его молниеносными ударами, акогда изумленный Томас увидел, что они еще и распались на неровные половинки,то вскричал:

— Сотню дам под начало!

Два меча обрушились на его шлем, он едва успел парироватьсвоим, отшвырнул, достал зеленым лезвием по животам, рыцари согнулись,придерживая ладонями выпадающие кишки, а Томас с веселым кличем рубил ирассекал, доспехи трещали как чужие, так и его, он чувствовал, как чужая стальпробивает его панцирь, острые клювы вгрызаются в его тело, но священная яростьдержала на ногах, он рубился, пока кровь со лба не залила глаза, но и тогдалишь тряхнул головой, ибо руки заняты, а сзади хрипло и страшно кричали враги,калика не просто сражал, но и отшвыривал, дабы их не забросали трупами, и Томаспобедно рубил, в сердце безумный восторг, счастье, он рубился и побеждал, аболь от новых ран... что ж, мужчина рождается для битв и славной гибели,главное — стоять красиво и до конца...

Он сражался и, когда земля закачалась, опустился на одноколено, затем сумел подняться, его били по голове, плечам, трещало железо, вгрудь втыкали копья, он взмахивал мечом уже в кромешной тьме, не зная, что ужележит на земле среди трупов, а враги топчут и бьют ногами неподвижное тело.

Его волокли за ноги, потом был провал и чернота, затем виделбыстро проносящуюся перед глазами землю, и сквозь свирепую боль в черепепонимал, что везут на коне поперек седла. Потом голова будто разлетелась наосколки, как глиняный кувшин под посохом отшельника: явно задели ею запридорожный валун, Томас снова провалился в спасительную тьму.

Боль была ноющая, недобрая, постоянная. Словно бы на оструюне было сил, а тупая тлела в неподвижности, ожидая малейшего движения, чтобывцепиться ядовитыми зубами. И эта боль сказала ему, что он еще существует.

Калика лежал рядом, Томас чувствовал его с закрытыми глазамипо неровному дыханию. Когда удалось открыть один глаз, второй закрыткровоподтеком, Томас увидел рядом в луже крови тело в волчьей шкуре. Красныеволосы слиплись от крови, лицо распухло, обезображенное кровоподтеками иссадинами. Сердце Томаса сжалось и застыло, никогда еще не видел калику в такомжутком состоянии,

Оружие исчезло, но руки калики были свободны, как и ноги.Томас попробовал пошевелить своими конечностями, вскрикнул от острой боли,разом заболела и голова, и все кости, каждая жилка взмолилась о пощаде.

— Где мы? — прошептал он разбитыми губами. Во ртустало солоно, он проглотил кровь, она текла из губ и разбитых десен. Он ни намиг не подумал, что Олег мертв или без памяти, калика должен немедленноответить, как ученая ворона, что повинуется своей природе, и в самом делеуслышал сдавленное:

— В преисподней...

— Да ну? — сказал Томас саркастически. Злость наумничающего отшельника на миг заглушила даже боль. — Кто бы подумал! Тыкак?..

— Плясал бы... да тесно...

Томас попробовал повернуть голову, взвыл, но все же огляделмассивные глыбы, тесно подогнанные одна к другой. Они уходили ввысь, гдетерялись в сумраке, тянулись в обе стороны, исчезая из поля зрения, а когдаТомас сумел перекатиться на другой бок, он увидел такое, что дыханиеперехватило, а боль от нового потрясения отступила, затаилась где-то внутрикостей.

Огромный мрачный зал, в котором лежали, тянулся едва ли нена мили, Томас видел только две стены, что расходились от угла, остальноетонуло в сумраке. В двух десятках шагов на высоком помосте стоял исполинскийчерный трон. К нему вели ступеньки, Томас машинально насчитал тринадцать, тронбыл пуст, высокую спинку увенчивали пурпурные рога, что расходились в стороны изагибались кверху.

За троном мелькали призрачные тени, исчезали так быстро, чтоТомас рассмотреть не успевал, а каждое движение глазным яблоком втыкало острыеножи в мозг. Он тихонько подвывал, звучно глотнул кровь, вроде бы перестаетсочиться, в голове звон и кружение. Рядом возился калика, Томас с завистью увидел,как он сумел сесть, упираясь спиной в стену. Он представил себе, как явитсякто-то наглый, будет смотреть на него сверху вниз, эта мысль была невыносимой,он стиснул челюсти, напрягся, мышцы кое-как повиновались, чудеса еще некончились, и он, почти теряя сознание от нечеловеческих усилий, сумел сесть.Спину давило гранями камня, он только сейчас понял, что лишен полностьюдоспехов, воздух холодит раны и ссадины.