Этот разговор состоялся поздно вечером. Я пришел домой(интересно, сколько еще времени я буду называть эту квартиру своим домом?Наверное, недолго), так вот, я пришел домой около десяти часов, Вика явиласьпочти в одиннадцать и сразу завелась насчет статьи. Я понял, что она чем-тораздражена и пытается сорвать злость на мне. «Наверное, милый оказался не навысоте», – злорадно подумал я.

Заявив Вике, что мне совершенно не стыдно, я демонстративноначал раскладывать стоящий в гостиной диван, на котором спал после развода. НоВика не захотела понимать мой более чем прозрачный намек на усталость и желаниеостаться одному.

– Саша, я понимаю, ты больше меня не любишь, но это неозначает, что ты должен отвергать каждое сказанное мной слово. Давай поговоримспокойно, – предложила она.

Я разложил диван и с размаху плюхнулся на него, раскинув встороны руки и ноги.

– Ну давай, вещай, прорицательница, – снисходительноразрешил я.

Вика проглотила оскорбление, не моргнув глазом. Да, великая вещь– чувство вины! Что с людьми делает, а?

– Я знаю, как вы делали деньги раньше, – сказала Викаочень спокойно. – Я все знаю, Саша. Мне Оксана рассказывала.

Я мгновенно сел, весь подобравшись, словно перед лицомопасности. Она что, шантажировать меня собралась? Очень интересно.

– Я никогда не призналась бы тебе, что знаю об этом, если быты не развелся со мной. Ты поступал мерзко, но я очень тебя любила и не хотела,чтобы тебе было стыдно передо мной. Ты думал, что я ничего не знаю, и так былолучше. Потому что если бы ты понимал, что я все знаю, но продолжаю тебя любить,ты бы, наверное, перестал меня уважать. Это сложно, Саша… Я дорожила твоимотношением, я дорожила нашей любовью и поэтому молчала. Я не могла перестатьтебя любить и была противна сама себе, но все равно любила. В конце концов, всекак-то делают деньги, потому что всем надо жить, а ты по крайней мере никого неубиваешь и не обкрадываешь. Я закрыла на все глаза. Когда ребята погибли и тырезко изменил тональность передачи, я поняла, что с этой грязью покончено, тытеперь зарабатываешь на скандалах, что не менее противно. Началась другаягрязь. Но я готова была мириться и с этим, потому что люблю тебя. Ты следишь замоей мыслью?

– С трудом, – сквозь зубы процедил я, ошалев от такогонеприкрытого цинизма. Она меня любила, она меня до сих пор любит, она хотелазакрыть глаза на все, что мешает нашей любви, а сама в это время укладывается впостель с любовником и нанимает убийцу, чтобы избавиться от меня и бросить кногам своего нового мужа все эти «грязные деньги» и все, что на них куплено! Дакак у нее язык поворачивается! Неужели я так плохо знал свою жену?

– Повторяю, чтобы тебе легче было понимать меня, –сказала она тоном терпеливой учительницы, объясняющей двоечнику теоремуПифагора. – Я знаю, что все средства массовой информации работают радиденег, а не ради информации. Но пока это касалось телевидения и тебя,Александра Уланова, я терпела, потому что люблю тебя. А журналистку Хайкину яне люблю, я ее не знаю, она мне никто. И я хочу, чтобы ты мне ответил: зачемона это написала?

Я пожал плечами.

– Не вижу связи между первым тезисом и вторым. Откуда язнаю, зачем она это написала? Захотела – и написала, вот и все. Может, ейТомилина не нравится.

– Саша, не прикидывайся идиотом, – сердито сказалаВика. – Ты же прекрасно понимаешь, что Хайкиной заплатили за этот текст.Ты знаешь, кто это сделал?

– Да перестань ты выдумывать! – взорвался я. –Никто никому не платил, просто любой газете нужен оскорбительный материальчик,потому что народ обожает его читать. Газета должна хорошо продаваться, и радиэтой цели в ход идут любые средства. Кто такая Томилина, чтобы платить заматериал о ней? Обыкновенная писательница, каких сотни и тысячи.

– Но ни об одном из твоих гостей таких публикаций не было.Ты прав, кто такая Томилина в ряду остальных? У тебя на передаче были ибизнесмены, и кинодеятели, и врачи, и политики – кого только не было, ивыглядели они на экране далеко не лучшим образом, в отличие от Томилиной, нопочему-то гадости написали именно о ней. Почему, Саша? Я хочу знать, в чем тутдело.

– Почему? Да потому, что всегда под рукой были другие поводынаписать язвительную статью, а сейчас случилось затишье, кинулись искать посусекам, кого бы грязью полить в завтрашнем номере, а тут «Лицо без грима» наглаза попалось. И вообще я не понимаю, почему ты так близко к сердцу этопринимаешь? Ты что, знакома с Томилиной? Чего ты завелась на ночь глядя?

– Потому что я знаю, что никакой журналистки Хайкиной нет.Нет ее, понимаешь? Это миф. И я хочу знать, почему кто-то, оскорбляя в прессемоего мужа, прячется за псевдоним. Саша, я боюсь.

– Я уже не твой муж, – брякнул я первое, что пришло вголову.

Но Вику эта реплика не смутила. Она упорно шла к цели,которую видела перед собой. Однако я, к сожалению, этой цели не видел, как нисилился разглядеть.

– Это не имеет значения. Мы прожили вместе много лет ипродолжаем пока что жить под одной крышей. И когда у тебя начнутсянеприятности, они коснутся и меня. Если сейчас в дверь позвонят и в квартируворвутся вооруженные головорезы, которые захотят свести с тобой счеты, они нестанут разбираться, оформили мы развод или нет.

Я в изумлении воззрился на нее.

– Что ты несешь? Какие головорезы? Почему они должныврываться и сводить со мной счеты? Ты в своем уме, Виктория?

– Да! – заорала она. – Я в своем уме! А вот ты,по-моему, нет! Ты жил на деньги, которые вытягивал из людей Андреев, и что жеты надеешься, что все тебя за это безумно любят? Что все приняли это какдолжное и на все закрыли глаза, как я их закрывала? Я вообще не понимаю, почемуты до сих пор жив после всего этого. Я молчала, потому что любила тебя, а они,они-то почему молчали и не трогали тебя? Я каждый день с ужасом ждала, что стобой что-нибудь случится. И я уверена, что Витю и Оксану убили из-за этого. Аты – следующий.

– Тише, тише, – успокаивающе произнес я, – всесоседи тебя услышат. Сбавь тон. Хорошо, я – следующий. Дальше что? Каким бокомты сюда прицепила статью о Томилиной?

– А ты не понимаешь? – Вика заговорила тише, но все также возбужденно. – Статья была не о Томилиной, а о тебе. По тебе там какследует прошлись и ноги вытерли, а Томилина – так, повод, ничего больше. Ихосновная мишень – ты. Попался им под руку хороший писатель – они и по нему проехались,а чего там, подумаешь, стерпит. Послушай теперь, что я по этому поводу думаю.Пока был жив Андреев, они вас не трогали, потому что у Виктора было против нихкакое-то оружие. Он умел с ними разговаривать, с каждым из них, иначе они неплатили бы вам за программу. Каждый был чем-то замаран или чем-то ему обязан.Ты знаешь, что Андреев работал в КГБ и ФСБ?

– Нет, – растерянно ответил я.

Я действительно этого не знал. Ну надо же! А Вика-то откудаэто знает?