«Вот я и уподобился глупой землеройке, – с грустью подумал я. – Докопался, называется… А в жизни ведь все закономерно, все подчиняется тем или иным законам. Есть законы Кеплера, Ньютона, а есть вот, оказывается, и закон землеройки. Прав все-таки был тот бригадир, когда учил: усердствуй, пацан, но с оглядкой на последствия!»

От невеселых мыслей меня отвлек скрип дверных петель. Я повернул голову на звук и от изумления чуть не вскрикнул. В подвал скользнула… Настя Кошелькова!

– Нет желания поменяться местом со мной? – спросила она, приблизившись.

– Ты… ты как сюда попала?! – растерянно прошептал я. – Уходи, здесь опасно! Видишь, камера на столе стоит? Все на пленку записывается!

– Камера – это ерунда, – стрелой метнулась девушка к столу, походя щекотнув мою щеку волосами.

Только тут я обратил внимание на ее явно взвинченное состояние: глаза неестественно расширены, лицо бледное, рыжие волосы всклокочены как у горгоны Медузы. Она меж тем небрежно сдвинула камеру в сторону, бухнулась зачем-то перед «Реаниматором» на колени и, обхватив круглую столешницу руками, уставилась на торчавшую в центре агрегата золотую трубку, истерично шепча:

– Быстрее! Ну быстрее же!..

– Так ты процедуре омолаживания себя подвергнуть решила? – догадался я. И не сдержал искреннего удивления: – Но зачем?! Тебе ведь еще и двадцати нет!

Обернувшись, Анастасия посмотрела на меня как на полного кретина.

– Ты, Саш, вроде уже взрослый мужик, а в элементарных вещах не рубишь! – воскликнула она запальчиво. – Да сохранить молодость – это ж мечта любой нормальной девушки! Иначе что меня ждет лет в шестьдесят? Дряхлое прозябание и букет старческих болезней? А я этого не хочу! Не хочу, слышишь?!

«Похоже, ее уже не переубедить», – озадаченно подумал я, но все-таки предпринял еще одну попытку:

– Настя, меня здесь, если ты не заметила, насильно держат! Даже вон к стулу привязали, чтоб не сбежал. Не догадываешься, почему? Да потому что эксперимент этот очень опасен!

– Не верю, не верю, не верю! – заталдычила девушка как заведенная. – У меня все получится, получится!..

– Хорошо, успокойся, все у тебя получится, – подыграл я ей как маленькой девочке. И попробовал вызвать жалость к себе: – Помоги только, пожалуйста, мне избавиться от проклятых пут – все тело уже затекло! А потом и я тебе помогу, чем смогу…

Анастасия, увы, на мою просьбу никак не отреагировала: самозабвенно вскинула лицо кверху, откуда с минуты на минуту должен был хлынуть поток солнечного света. «Что же делать? – лихорадочно размышлял я. – Если Настю вразумить не получается, тогда надо собственным спасением озаботиться. Ведь этот прожженный махинатор Красновский, бесстыдно прикрывающийся церковной рясой, и впрямь может насильно заточить меня в своем монастыре на несколько лет. А тут стены звуконепроницаемые – хоть обкричись потом». От подобной перспективы я не на шутку очканул, но зато пришло и спасительное озарение: я решил прибегнуть к примитивной хитрости.

– Сосредоточься и выслушай меня, детка, – по возможности жестко произнес я, и прозвучавшая в голосе сталь действительно заставила девушку оглянуться и воззриться на меня со вниманием. – Доза содержащегося в золотой трубке вещества рассчитана только на одного человека! Сама посуди: если врач пропишет тебе принимать по две таблетки за раз, а ты станешь ограничиваться одной, то выздоровления будешь ждать очень долго. Именно поэтому, кстати, настоятель и его компания меня и покинули. Ради чистоты эксперимента, так сказать. Ибо из одной козлиной шкуры десять шапок, как известно, не сошьешь…

Взгляд Анастасии прямо на глазах обрел некоторую осмысленность. Еще секунда, и она нервно забежала за спинку моего стула и начала, тяжело сопя и едва не всхлипывая от напряжения, освобождать меня от пут. Увы, для распутывания узлов, сотворенных крепкими руками профессионалов, дамских силенок было явно недостаточно, а время «икс» катастрофически приближалось. И тут, по счастью, я вспомнил о припрятанной в прошлый раз сабле.

– Отбой, Настя! – громко скомандовал я. – Вручную тебе с этим шлангом не справиться. Иди к двери, найди в углу справа от косяка саблю и тащи ее сюда. Только будь осторожней, не поранься ненароком!.. – К моей радости, поиск оружия не затянулся, и когда девушка вернулась с крепко зажатым в руках клинком, я принялся руководить собственным спасением: – Аккуратно вставь лезвие между спинкой стула и пожарным рукавом. Вставила? Молодчина! Теперь начинай плавно водить им вверх-вниз. Да-да, именно так, все правильно. Не торопись, две-три минуты у нас с тобой еще есть… Умница! – вскричал я, почувствовав полное избавление от утомивших оков.

Рывком вскочил и подался вперед, намереваясь первым делом отнять у чересчур возбужденной девицы опасное оружие, но… Переоценил свои скромные после долгой обездвиженности силы и грохнулся на пол, попутно задев стол и умудрившись рассечь лоб. Тогда Анастасия, по-прежнему, видимо, считая меня конкурентом, отшвырнула саблю в сторону и, ухватившись обеими руками за воротник моей куртки, волоком потащила меня к дверям. Я же одной рукой успел зацепить эфес клинка, а второй старался ей по мере сил помогать.

Мы уже практически достигли выхода, когда освещенность подвала вдруг возросла втрое, если не впятеро. Машинально оглянувшись, я увидел, что на стол и установленный на нем агрегат излился вертикальный столб солнечного света и «Реаниматор» словно бы заполыхал огнем. Настя, тоже обернувшаяся и увидевшая эту картину, отчаянно вскрикнула и, отпустив мой воротник, опрометью бросилась к еще, наверно, не остывшему после меня стулу. «Не до жиру, быть бы живу», – молнией пронеслась в моей голове мысль, и я, вспомнив навыки далекого голопузого детства, преодолел последние два метра до двери на четвереньках, после чего облегченно вывалился по другую ее сторону.

Оказавшись в коридоре и переведя дух, я потом некоторое время двигался вперед, ориентируясь на свет, бивший из подвала мне в спину. Однако вскоре раздался страшный грохот, от которого буквально содрогнулись стены, и тотчас все окружавшее меня пространство погрузилось в непроницаемый мрак. Дождавшись наступления полной тишины, я принял решение двигаться дальше, ощупывая дорогу перед собой шпагой. А поскольку левая рука действовала почему-то лучше правой, стал простукивать только стену слева от себя, и таким образом путь по темному подземному лабиринту принял ярко выраженный «левый уклон». Нетрудно догадаться, что очень скоро я вообще перестал соображать, где нахожусь, и, как следствие, впал в угрюмое отчаяние. Когда же окончательно выбился из сил, не придумал ничего лучшего, как забиться в какую-то нишу и замереть, всецело положившись на волю случая.

Видимо, я задремал, ибо спустя какое-то время очнулся от внутреннего толчка. Поднес часы к глазам, на ощупь нашел и нажал кнопку подсветки циферблата: без двадцати двенадцать. Это меня удивило: вроде бы совсем недавно встретил рассвет, и вдруг уже полдень? Но поскольку тело повиновалось мне теперь значительно лучше, понял, что действительно отдыхал несколько часов кряду.