собираюсь забрать Кэсси от бабушки. Прохожу мимо бара, оттуда выходит Дрейпер и толкает меня. Я такой: «Эй, чувак, смотри, куда идешь». Он разворачивается, идет за мной и нарывается, прикинь?

Мика замолчал и ковырнул вилкой салат на тарелке Зейна, решив попробовать.

– Еще и семи вечера нет, а он уже в стельку. Его даже выперли из бара. Он бесился и искал, кому начистить морду.

– И тут подвернулся ты?

– Ага. Я планировал поужинать со своей девушкой, а не драться с невменяемым алкашом. Поэтому я такой: «Эй, чувак, уймись». Он не отстает. Идет за мной и снова пихается. Понимаю, можно просто уйти – но, черт возьми, мужик я или нет? Видимо, придется махать кулаками и лечить потом синяки. Но тут выходит Сайрус. Ты же помнишь Сайруса? Славный такой парень. Был женат на Эмили пару минут.

– Да, знаю.

Зейн даже нашел взглядом в толпе его рыжую макушку, где пробивалось немного седины.

– Он подходит, берет Дрейпера за грудки и велит проваливать ко всем чертям. Запрещает садиться за руль в таком состоянии, иначе обещает сразу вызвать копов. Дрейпер уходит, обозвав напоследок нас трусами. Мы чуть не заплакали от обиды. Я хотел угостить Сая выпивкой, но тот отказался, потому что спешил домой. Думал, на этом все.

– Но?

– Следующим утром я вышел из дома и увидел, что на автомобиле порезаны шины. Все четыре штуки.

– Вот ублюдок! – пробормотал Зейн. – Ты Ли рассказывал?

– Ага, да толку-то… Не докажешь ведь, что это был Дрейпер. Пусть лучше шины режет, чем меня, дружище. Я к тому, что он и на тебе захочет отыграться, ведь ты, как сказала Кэсс, молодец.

– Пусть попробует.

– Если объявится, я тебя прикрою. Чуть что – сразу звони, братан. Серьезно. А пока пусть он идет на хрен, будем веселиться. Кэсс права: музыка классная. Пойду разыщу ее и покажу здешним, как надо танцевать.

«Или как не надо», – подумал Зейн. Мика никогда не умел попадать в ритм, зато любил от души оторваться на танцполе.

Зейн и сам хотел бы освежить танцевальные навыки, но, помня об обязанностях, пошел сменить Дэйва у гриля. Вместо него обнаружился Ли.

– Иди поешь, – сказал ему Зейн. – Я постою.

– Не надо. Хочу отвести душу. На сосисках – самое то. Завтра поговорим.

Зейн понятливо уступил.

– Как устанешь, дай знать.

– Принято. Иди ищи свою девушку.

– Постараюсь.

Зейн пошел сквозь толпу, то и дело останавливаясь, чтобы перекинуться словом, пока наконец не добрался до Дарби.

Та все еще командовала игроками в софтбол. Зейн заметил в толпе подростков Роя и Гейба.

Он успел услышать самый конец их спора. Дарби в красивом сарафане смотрела на Гейба, подбрасывая в руке мячик.

– Если попаду три раза, встанешь на мое место.

– С тринадцати метров, – уточнил тот. – И прямым броском, безо всяких уловок.

– Естественно.

– Окей. Если промахнешься, с тебя в субботу обед.

– Договорились. Ну-ка, дайте место, – сказала Дарби и встала у флажка, отмечавшего тринадцатиметровую дистанцию.

Она расправила плечи, склонила голову, приняла стойку. И ловким броском отправила мячик прямиком в дырку, просверленную в фанере, под которой была подвешена сетка.

Зейн приподнял брови, услышав:

– Это раз.

Он и прежде знал, что у нее ловкие руки, теперь убедился собственными глазами.

Следующий мячик с легким свистом улетел туда же. Дарби взяла третий. Покосилась на Гейба, и тот закатил глаза.

Третий тоже попал в цель.

Сдувая с ногтей пыль, Дарби улыбнулась.

– Моя взяла. О, глядите-ка, у нас еще один игрок!

Зейн затряс головой, но она схватила его за руку и вытянула на позицию.

– Я разучился, – сказал он.

– Что, даже три раза не попадешь?

– Я хочу танцевать, а не соревноваться за призы.

– Танцевать со мной? Тогда это и будет призом. Вперед!

Дарби бросила ему мячик. Зейну больше нравились бейсбольные – они намного меньше и тяжелее – и все же, ощутив под пальцами грубые швы, он словно вернулся в прошлое.

А, какого черта? Это же просто ради забавы.

Первый мячик улетел в цель. В кровь плеснуло кипятком.

Он взял новый и пустил его в полет так, что тот заплясал в сетке.

Отлично!

Третий Зейн швырнул с еще большей силой и слегка поморщился, когда сетка от удара опрокинулась.

– Простите.

– Ого, ты не растерял форму, – сказал Рой, а Гейб побежал ставить сетку обратно. – Ни капельки.

– Ага, наверное…

Дарби провела пальцами по его бицепсу.

– Если не станешь играть за Лейквью в следующем сезоне, совершишь преступление века.

– Преступление века – это уж слишком.

– Ничего не слишком. Бейсбол – вся жизнь. – Она взяла его за руку. – Пойдем потанцуем, Уокер.

Глава 24

Пока Зейн любовался фейерверками, Клинт Дрейпер решил позаимствовать машину у приятеля. Тот, правда, валялся в отключке на диване у своей глухой бабки, поэтому спросить разрешения он не мог.

Клинт и так был немалым обязан Стью – друг не только приютил его на ночь, но и поделился запасами пива и самогонки, помогая снять напряжение.

Однако избавиться от злости все же не удалось.

Когда Трейси приползет обратно, он устроит этой дряни основательную взбучку. Пока же предстояло разобраться с ее любовником.

Отец в свое время учил Клинта – в буквальном смысле вбивая в голову: если твою бабу кто-то трахает, надо вздрючить его в ответ.

Теперь картинка окончательно сложилась, и Клинт понял, что к чему. Нет смысла тянуть с возмездием.

Через пару дней он вернется домой, а старина Стью поклянется на Библии своей бабки, что Клинт все это время провел с ним в горах на рыбалке.

Пусть попробуют доказать обратное.

Клинт заглянул в кладовку Стью. Тот изредка подрабатывал маляром и забирал себе остатки краски, утверждая, будто потратил ее до последней капли. Шкаф был заставлен банками, старыми кистями и валиками. Как раз то, что требовалось.

Он положил в машину пару банок, бросил туда же несколько кистей и поехал в город.

Ему нравилось быть пьяным, он верил, что, выпив несколько рюмок, мыслит яснее, видит отчетливее, становится сильнее и намного умнее. Плевать, что его изредка заносит на обочину.

Зато не уснешь за рулем.

Сворачивая к офису Зейна, левым колесом Клинт зацепил бордюр и громыхнул порогами. Город уже спал. Никто не услышал, как он, насвистывая, берется за работу.

Когда он открыл первую попавшуюся банку, в него брызнуло краской. На тротуар тоже. Клинт поворошил кисточкой содержимое цвета «мулен-руж» и прикинул, какое лучше оставить послание. Ему хотелось, чтобы буквы были яркие. Он открыл вторую банку. «Цветущая