– Пора ехать, – с сожалением оторвавшись от дурмана алеющих маком губ, сказал он и поднялся.

Кто бы знал, как тяжело уходить от желанной женщины. Но часы на колокольне пробили три раза, и он вынудил себя отвернуться и быстро натянуть одежду. Взгляд в зеркало заставил поморщиться. Изображение было не слишком четким, но ему показалось, что лицо изменилось.

Подумать об этом не успел. Мягкие пальцы коснулись его щеки, прошлись по шее.

– Давай помогу.

Алессия разгладила ладонями бархат верты и поправила сбившиеся кружева воротника. Абьери смотрел на нее, а в душе снова нарастало волнение.

– Береги себя, – целуя тонкое запястье, произнес он. – Если почувствуешь недомогание, зови Альто. И не тревожься, все будет хорошо.

Абьери говорил уверенно, а сам вглядывался в побледневшее лицо Алессии и вспоминал вчерашний разговор с Сарелли. Старик долго сопротивлялся, но все же сделал то, о чем он просил, и составил необходимые бумаги. «Если бы ваш отец был жив, ньор Абьери, он ни за что не позволил бы вам поступить так безрассудно», – недовольно ворчал Сарелли, хмуря белые кустистые брови. Алессандро только кивал, не слушая старика, а потом быстро поставил подпись и довольно улыбнулся. Он хотел быть уверен, что, даже если его не станет, с Алессией и ребенком все будет в порядке.

«Ничего. Справлюсь. Монтено еще пожалеет, что со мной связался».

Абьери не хотел думать, что будет, если его признают виновным, но тяжелые мысли так и кружили, не давая покоя. Тот план, что он разработал вместе с Марко и Сарелли, казался неплохим, но в нем имелось несколько слабых мест. Устранить их было бы возможно, только если заручиться поддержкой влиятельных сановников. Но вот с этим как раз и загвоздка. Он успел отправить посыльных, вот только времени слишком мало и уверенности в том, что ему придут на помощь, нет.

– Сандро, будь осторожен, – в глазах Алессии мелькнула тревога. – Пообещай, что не станешь рисковать.

– Обещаю, – улыбнулся он, стараясь подбодрить Алессию, и вдруг почувствовал, как душу окатило холодом.

Мадонна! Он ведь только сейчас сообразил, что так и не поговорил с конреди о ее прошлом. Собирался, но не успел. Навалилось все одно за другим, так что и увидеться-то удалось только ночью. А там уж совсем не до разговоров было.

– Пообещай, что никуда не исчезнешь, – требовательно посмотрел он в горячий, расплавленный янтарь.

– Когда ты вернешься, я буду здесь, – твердо сказала Алессия. – Только вернись поскорее, – голос конреди дрогнул, и она прижалась к его груди, обнимая так крепко, что он почувствовал быстрые удары ее сердца. – Ты мне очень нужен.

– И ты мне нужна, Алессия.

Он почувствовал, как холодная рука исчезла и дышать стало легче.

– Все, иди. А то я не смогу тебя отпустить, – прошептала Алессия и отстранилась.

Он только кивнул и вышел за дверь, унося с собой образ девушки с распущенными медными волосами, гордой осанкой и отчаянным взглядом медовых глаз.

– Наконец-то, – послышался голос Марко, стоило Абьери закрыть за собой дверь.

Друг расхаживал по коридору, Бруно бесшумно парил под потолком, а Гумер незаметно сидел у стены, почти слившись с одной из фресок.

– Нам давно уже пора ехать, – сердито сказал Форнезе.

– Я готов.

Абьери говорил спокойно, усилием воли усмирив волнение и отложив на потом тревожные мысли. Как и всегда в моменты опасности, ему не составило труда взять себя в руки. Монтено с его стервятниками еще пожалеет, что бросил вызов герцогу Навере.

– Сандро, ты нормально себя чувствуешь? – Марко посмотрел на него как-то странно.

– Да, – коротко ответил Абьери, присматриваясь к другу.

Тот выглядел слишком взвинченным. Неужели так волнуется за него? Или здесь что-то другое?

– Слушайте, сколько можно? – засуетился Бруно. – Давайте отчаливать! Гумер, чего застыл? Особое приглашение нужно?

Нетопырь мельтешил в воздухе, суетился, перелетая с места на место, тормошил Гумера, и Абьери нахмурился. Что происходит?

– Ну да, волнуюсь я, – с вызовом посмотрел на него Бруно, «услышав» незаданный вопрос. – Чего стоим? Поехали.

– Да, действительно, – поддержал Форнезе и, не глядя ему в глаза, развернулся и пошел к лестнице.

Абьери только головой покачал. Похоже, сегодня все сами не свои.

– Идем, Гумер, – позвал он пса и отправился вслед за другом.

Алессия Пьезе

Я смотрела в окно и машинально гладила ободок кольца. Камень перемен сегодня выглядел каким-то тусклым. Из него словно исчез тот свет, что наполнял тонкие грани жизнью, притягивал внимание и заставлял верить в необычные свойства.

Удивительная ирония судьбы. Казалось бы, камень у меня в руках, Беттина – в соседней комнате. Рядом нет никого, кто мог бы помешать мне вернуться домой. Но я все еще здесь. Почему?

Два года назад, когда попала в этот мир, я страстно мечтала об одном – найти дорогу обратно и вернуться. Я столько ради этого сделала!

И вот теперь, когда путь открыт, я не могу даже думать об уходе.

Я сжала камень в ладони. Когда все успело измениться?

Перед глазами стояло волевое лицо с отметиной тьмы, и я понимала, что никуда не уйду. Не смогу. Бросить Сандро? Разорвать по живому то, что нас связало? Предать его доверие? Нет. Я должна знать, что с ним все в порядке. Должна дождаться приговора. Должна убедиться в том, что Абьери ничего не угрожает. А ребенок? Разве могу я уйти и оставить малыша без отца?

«А что, если это и есть тот знак, о котором ты молилась? – шепнул внутренний голос. – Прими свою судьбу. Тебе ведь так этого хочется. Что ждет тебя дома? И кто? Пара друзей? Могилы родителей? Вечная гонка за деньгами?»

А здесь? Что ждет меня здесь? Шаткое положение любовницы? Красота недолговечна. Это сейчас герцог увлечен мною, а что будет через пять, десять, пятнадцать лет? Нет, я не сомневалась, что Сандро не оставит меня ни с чем и постарается обеспечить, прежде чем выдворить из дворца, но смогу ли я смириться с тем, что его чувства прошли? Смогу ли отпустить? Сумею ли вырвать любовь из своего сердца? А ребенок? В этом мире на нем навсегда останется клеймо незаконнорожденного, бастарда, человека второго сорта. Он никогда не станет своим ни среди аристократов, ни среди простых людей. Первые будут его презирать, а вторые – опасаться. А когда герцог женится и у него появятся законные наследники? Ладно я, но что ждет моего ребенка? Ненависть герцогини? Презрение и насмешки братьев? Высокомерие аристократов? Могу ли я обречь своего сына на подобную участь?

Сердце ныло так, словно я уже пережила все это – и расставание, и боль, и растоптанную любовь, и собственную ненужность, и обиду за сына. Один раз я обожглась, влюбилась без оглядки, поступила так, как советовало сердце, и что? К чему это привело?