Емельяновым, и регулярно читал и «Комсомольскую правду», и владивостокское «Красное знамя». Говорить он умел, доклад понравился. После него было много вопросов, на которые Борис попытался дать более или менее исчерпывающие ответы.

В заключение он предложил переизбрать секретаря ячейки, предложив вместо учительницы одного из местных парней, показавшихся ему наиболее активным из присутствующих. Этому парню он посоветовал приехать на комсомольское собрание в Новонежино, познакомиться с Хужим и новонежинскими комсомольцами. Одновременно посоветовал открыть хотя бы маленький драмкружок и начать ставить пьесы в школе. Несколько таких, главным образом, антирелигиозных пьесок он захватил с собой.

Через полгода этот парень сумел организовать вокруг себя своих друзей, и лукъяновская комсомольская ячейка ожила. Учительнице поручили вести политкружок, она с этой работой хорошо справлялась. Конечно, выросло и число комсомольцев. К новому 1925 году в лукъяновской ячейке РЛКСМ уже было 15 комсомольцев, о её существовании и работе знала вся деревня.

Борису уком предложил отчитаться о поездке в Лукьяновку на бюро укома 25 декабря. Он упросил Дмитриева отпустить для поездки в город с ним и Фёдора Сердеева. Отпросились они на два дня, до 27декабря.

На заседании бюро укома РЛКСМ они оба присутствовали. Борис очень волновался, ожидая разбора своего вопроса, но всё оказалось совсем не страшно: Волька Барон, дав ему слово, попросил рассказать о том, как прошло собрание в Лукъяновке, много ли было молодёжи, и Борис довольно связно ответил на эти вопросы. Рассказал он и о переизбрании секретаря, и о предложении взаимодействия с новонежинской комсомольской ячейкой. Всё это встретило одобрение Барона и других членов бюро. Одним словом, его отчёт на бюро укома прошёл хорошо.

Но до заседания укома у них было немало времени: поезд из Шкотова пришёл во Владивосток в 12 часов дня, а заседание назначалось на 6 часов вечера. Ребята решили побродить по городу и, главное, поесть. Выехали они рано утром, позавтракали кое-как и основательно проголодались.

Ещё в период своей учёбы на курсах Борис неоднократно бывал в городском саду, находившемся в самом центре города, назывался он тогда «Сад Буфф». В нём на открытой сцене выступали разные артисты, и вот этих-то артистов Борис и ходил смотреть со своими товарищами.

Собственно, слово «ходили» не совсем правильное, денег на покупку билета у них не было, а в сад проникнуть хотелось, вот они и приспособились: двор здания Дальлеса и сад разделялись каменной стеной. Вечерами во дворе Дальлеса не бывало никого, учреждение было закрыто, поэтому хозяин сада (а сад принадлежал нэпману) никакой охраны с этой стороны сада не держал, ну а ребятам это оказалось на руку. Довольно частым посетителем сада был и Борис Алёшкин.

В центре сада хозяин его содержал ресторан «Сан-Суси». Что означало это название, ни Борис, ни Фёдор не знали, но что это какое-то заграничное слово, и, как им показалось почему-то, очень вкусное, они решили оба. Зимой сад, конечно, был закрыт, но ресторан работал, он не относился к числу таких первоклассных, как «Золотой Рог» или «Бристоль», но считался тоже одним из хороших.

Привлекла наших друзей в этот ресторан афиша, висевшая у входа в сад, в ней говорилось: «Ресторан «Сан-Суси» приглашает отведать пельмени, исполненные под руководством шеф-повара Фуи Би Синь (бывшего личного повара генерала Дидерихса). Пельмени сибирские. Пельмени русские. Пельмени китайские. Порция 30 копеек. К пельменям подаются уксус, перец, сметана, масло — по желанию. ВНИМАНИЕ: на 1 рубль по требованию посетителя пельмени подаются в неограниченном количестве с любой приправой. В ресторане имеется самый обширный выбор водок и вин, всегда свежее пиво. Владелец ресторана П. Г. Криволапов».

Рядом с этой висела вторая такая же красочная афиша, с той только разницей, что вместо пельменей на ней рекламировались блины.

— Вот это да! — воскликнул Борис, прочитав объявление и проглатывая голодные слюни. — Пойдём, Федя, шандарахнем на рубль, а?

— Конечно пойдём!

Хотя оба парня и зарабатывали по тем временам неплохо, они пока не думали об одежде и ходили по городу в том же, в чём обычно ходили и в Новонежине. А их внешний вид оставлял желать лучшего.

Полушубки они, конечно, не надели, в них было бы жарко ехать в поезде и ходить по городу. Фёдор был в своём кургузом пальто с рукавами, едва достигавшими запястий, а Борис — в старой отцовской шинели. На голове у Федьки красовалась старая отцовская железнодорожная фуражка, а у Бориса — красноармейский шлем. Нечего и говорить, что все эти вещи были заношенными, а местами и порванными, имели далеко не презентабельный вид. Поэтому, когда они заявились в фойе ресторана, сидевший там старик-швейцар встретил их совсем не приветливо, однако задержать не решился. Сняв эту верхнюю одежду и приобретя более благообразный вид (гимнастёрки, брюки и сапоги, хотя и не отличались особой чистотой и свежестью, всё-таки были значительно приличнее, чем верхняя одежда), ребята прошли в зал. В это время он пустовал: время для обеда ещё не наступило. Кое-где за столиками сидело несколько скучающих пар.

Наши герои обратили внимание, что все гости были одеты в хорошие костюмы, белые рубашки и галстуки, а те, кто имел военную форму, — в хорошие, так называемые английские френчи. Несколько женщин, сильно накрашенных, с накинутыми на плечи меховыми горжетками, презрительно посмотрели на вошедших парней, так же оглядели их и мужчины.

Борис шепнул:

— Ох, Федька, попали мы с тобой в нэпмановское логово, давай-ка лучше смоемся отсюда!

— Ну уж нет! — заявил Фёдор. — Сперва наедимся как следует. Не обращай на них внимания! — и с этими словами он смело прошёл вглубь зала и сел за пустой столик около окна. Борису ничего не оставалось, как проследовать за ним.

Заметил их и хозяин, стоявший недалеко от буфетной стойки, за которой вертелась молоденькая, хорошенькая, как куколка, буфетчица. Обратив внимание на полувоенную одежду ребят, хозяин, наверно, подумал: «Это или демобилизованные, или, что ещё хуже, из ГПУ, а может быть, из финотдела. Надо их поскорее накормить и сплавить».

Он подозвал к себе молодого рябого китайца, приказал ему как можно скорее обслужить пришедших. После этого китаец быстро подлетел к столику, занятому нашими приятелями, и, помахивая салфеткой, склонившись в полупоклоне, сверкая напомаженными, иссиня-чёрными волосами и ровным пробором, с улыбкой на толстых губах спросил:

— Чего изволите, капитана?

— Пельменей со всем гарниром, на рубль для каждого! — важно ответил Фёдор, сразу принявший на себя положение старшего.

— Слусаюсь! Водка? Вино?

Ребята нерешительно переглянулись, потом Фёдор сказал:

— Пива, — и добавил, — если свежее, две бутылки!

Официант скользнул куда-то вбок и исчез из зала.

Вообще-то, спиртного