Борис, а в последнее время и Фёдор, не употребляли. С тех пор, как Борис стал пионервожатым, он даже и курить перестал.

— Пионер не курит, не пьёт! — как же он мог говорить это пионерам, пока сам не бросил курить?

Но пиво почему-то тогда к алкогольным напиткам не относили, им торговали даже в буфете в шкотовском клубе, поэтому Борис молча согласился с заказом.

Минут через пять официант возвратился, неся на подносе две глубокие тарелки, заполненные пельменями. От них шёл пар и приятный запах. На подносе также были судки с уксусом, маслом и перцем и две откупоренные бутылки пива.

Поставив всё принесённое на стол и добавив к ним два стакана, взятые с маленького столика, стоявшего у стены, официант снова поклонился и с той же улыбкой произнёс, видимо, стандартную заученную фразу:

— Если васа милость позелает есцо пельменей, позальста, позвоните, — и он указал рукой на колокольчик, стоявший посередине стола.

Выпив по стакану пива, Борис и Фёдор с жадностью набросились на пельмени. По-настоящему со вчерашнего вечера они ничего не ели, а еда на самом деле оказалась очень вкусной. За каких-нибудь десять минут они покончили с принесёнными порциями, переглянулись и, почувствовав, что выпитое пиво прибавило им не только аппетита, но и храбрости, оба протянули руку к колокольчику.

Первым дотянулся Борис, это вызвало у них смех, они довольно громко расхохотались, чем ещё раз обратили на себя внимание сидевших в зале, которые вели себя очень чинно и разговаривали вполголоса.

Прошло не более двух минут после звонка, как появился их знакомый официант и, не дожидаясь повторения заказа, уже нёс следующую порцию пельменей.

С этой порцией было покончено также быстро, как и с первой, новый звонок — и новая порция.

До сих пор всё было, видимо, привычно. Расчёт хозяина и был построен на том, что более трёх порций никто не съедал, таким образом, вместо 90 копеек (порция стоила 30 копеек) ресторан получал 1 рубль. Но тут нашла коса на камень.

После пятой подачи официант робко подошёл к хозяину, что-то шепнул ему. Тот изумлённо взглянул в сторону наших друзей, пожал плечами и сердито буркнул что-то в ответ.

Когда китаец ставил на стол шестую порцию пельменей перед каждым из удивительных посетителей, то за этим состязанием следил уже не только хозяин, но и все находившиеся в зале. Причём на этот раз официант не произнёс свою обычную фразу, предлагавшую при желании позвонить в колокольчик, а лишь молча унёс пустые тарелки.

Эта порция подвигалась медленнее предыдущих, но, заканчивая её, оба друга чувствовали, что они в состоянии справится и ещё с одной. Они решили довести хозяина до белого каления. Уже после пятой порции тот стал нервно похаживать около буфета и потирать руки, а буфетчица, кокетливо улыбаясь, с явным интересом смотрела на обоих обжор, как она мысленно назвала ребят.

Но Борис и Фёдор, хотя уже, конечно, и наелись досыта, хотели проучить хозяина, и поскольку силы-то были, а ума, может быть, и не очень много, они после шестой порции вновь позвонили.

На этот раз официант явился без пельменей, а, подойдя к столу, склонился и довольно тихо сказал:

— Васа капитана, хосю расситаться?

Фёдор сердито посмотрел на него и возмущённо сказал:

— Как это рассчитаться? А мы ещё со сметаной пельменей не ели! Подайте ещё со сметаной и принесите сразу по две порции, а то таскаете тут по десятку штук, так до вечера не наешься!

Своё приказание он произнёс нарочито громким голосом, и его слова на этот раз уже вызвали громкие смешки почти за всеми столами. Все уже смеялись не над парнями, способными есть в таких количествах, а над хозяином, который не выдержал пытки и убежал из зала.

Официант на этот раз явился сразу с четырьмя тарелками и большим кувшинчиком сметаны.

Когда ребята доедали последние пельмени из восьмой порции, им сделалось уже немного муторно, но всё же они своей чести не уронили, в конце концов управились и с ней. На этот раз Борис тщательно сосчитал количество пельменей, имевшихся в этой проклятой, как он мысленно про себя её назвал, восьмой порции, их оказалось 15. Таким образом, они умудрились съесть, если все порции были одинаковы, по 120 штук!

Однако, справившись с последними пельменями, они тут же поднялись из-за стола и, положив на стол 3 рубля, гордо сказали подбежавшему официанту:

— Сдачи не надо, — и тяжело переваливаясь, вышли из зала.

Оделись, дали по гривеннику швейцару, который поспешил открыть перед ними двери, услужливо улыбаясь. До него, как и до гардеробщика, очевидно, дошли слухи об их «подвиге», и, как всякие подневольные люди, они были рады, что их хозяин получил щелчок.

А наши друзья едва отошли от ресторана на несколько шагов, как весело расхохотались, у них хватило сил ещё и на это.

— Вот хозяин-то взбесился! — сказал Борис

— Да уж, теперь свои хвастливые афиши, наверно, снимет! — вторил ему Фёдор.

Погуляв по городу до 6 часов, они вполне оправились, смогли нормально участвовать в заседании бюро укома РЛКСМ, и их обжорство не оставило дурных последствий.

В течение зимы им ещё несколько раз доводилось бывать во Владивостоке и, каждый раз, посещая «Сан-Суси», они наказывали хозяина, съедая по 7–8 порций пельменей или блинов.

В конце концов, к их посещениям привык и обслуживающий персонал, и сам хозяин. Последний даже попробовал из этого извлечь выгоду, прибавив в своей афише ещё одну строчку: «Посетитель, сумевший съесть более 8 порций, не платит денег совсем, но зато если он взялся за это, а выполнить не смог, то платит вдвойне».

Конечно, он хотел подловить и наших героев, но они оказались хитрее и на эту приманку не клюнули. Ведь ребята, в конце концов, переедали не из-за жадности, не из-за скупости или отсутствия денег, а исключительно для того, чтобы позлить хозяина.

Некоторые легковерные граждане на эту удочку попадались и, не справившись с задачей, вынуждены были платить хозяину вместо рубля — два, а то и три. Однако, таких храбрецов находилось не очень много, а вскоре эта афиша была хозяином снята вообще.

Заседание бюро укома окончилось в 8 часов вечера, ходить по магазинам было уже поздно, решили отложить это на следующий день, сейчас нужно было подумать о ночлеге. Вначале предполагали поехать на станцию Седанка к брату Фёдора, но затем он предложил другой вариант:

— Послушай-ка, Борис, у меня на Первой Речке живёт двоюродный брат Дмитрий Сергеевич, он служит в уисполкоме инструктором культотдела, живёт один, может