В сентябре Фридрих получил сообщение от Клингграффена из Вены. Один из его друзей, проникший в хорошо информированные круги, слышал, как говорили, что Фридрих предостерег Францию от всяких покушений на Ганновер, которых он не допустит, и что это сильно охладило отношения между королем Пруссии и Францией. Слухи, сплетни, дезинформация, интриги, пустые и безосновательные, — все это, может быть, и так, но отчего это, резко спрашивал Фридрих, называя все россказни чистой воды чепухой. Кауниц, как сообщалось, не ладил с британским министром в Вене, сэром Робертом Кейтом, и Фридрих предположил, что британцы, вероятно, возмутились по поводу цены, которую затребовали австрийцы за выступление против французов. Такое объяснение вполне согласовывалось с его неизменным убеждением. Он продолжал думать и писать о том, что Франция демонстрирует слабость и сопливость, а в это время Британия захватывает ее корабли в море. Тем самым она вовсе не воодушевляет государства, которые желают Франции добра, но при этом уважают силу. Фридрих также узнал, что французы ведут переговоры с Саксонией, противником Пруссии. Здесь пахло деньгами.

Неужели Франция утратила курс, уверенность и уважение к себе? Новым французским чрезвычайным послом в Пруссии был назначен герцог де Нивернуа, и Фридрих приказал Книпхаузену выяснить, какие инструкции ему даны. Выполнение этого задания потребовало некоторого времени. Король предположил, что Нивернуа будет работать над заключением нового франко-прусского договора, когда в мае будущего, 1756 года истечет срок действия предыдущего; он очень хотел занять сильные позиции для заключения сделки. Прусский посланник в Лондоне Абрам Михель проинформировал его о беспокойстве британцев. Они гадают, насколько далеко Фридрих может пойти в оказании помощи Франции, и с тревогой ожидают результатов посольства Нивернуа. Они поняли, написал Михель 30 сентября 1755 года, что, если русские, выполняя соглашение о британских субсидиях, соберутся ввести войска в любую часть Германии, Фридрих не останется сторонним наблюдателем и ситуация сильно осложнится. Таким образом, британцы объявили цену его дружбе, а французы направили высокочтимого герцога со своей ценой.

Фридриху нравилась мысль, что великие противоборствующие державы могут соперничать из-за его дружбы. Он написал Михелю, что британцы нравы — входящие в Германию русские войска заставят его воевать с британскими друзьями и казначеями России; он надеялся сохранить высокую цену. В отношении Франции Фридрих начал, к великой радости Кауница, проводить жесткую линию. Она явно вела переговоры о субсидиях с Саксонией, и 18 октября Фридрих написал Книпхаузену, что, если эти переговоры будут успешными, он не станет возобновлять договор с Францией.

Возможно, Фридрих слишком поспешил и более покладистое поведение могло бы отсрочить или не допустить разрыва с Францией, которого желали его враги. На данном этапе его дипломатия увенчалась ссорой с Францией и соглашением с Британией, причем последнее, по мнению его критиков, явилось причиной первого. Трудно с уверенностью сказать, так это или нет, но уж точно можно утверждать, что на самом деле он утратил инициативу в международных делах; проиграл ее Кауницу, но в течение некоторого времени был не в состоянии заметить потерю.

Фридрих был явно встревожен. Он написал в ноябре Клиннраффену в Вену, что австрийское правительство, похоже, не соглашается с планами британцев относительно войны против Франции, в то время как французское, кажется, не собирается проводить наземную операцию против Британии и Ганновера. Не затевается ли какая-нибудь афера? Какое-нибудь франко-австрийское соглашение о том, что Австрия не станет поддерживать Британию, если Франция согласится не начинать атаку в Нидерландах? Фридрих все еще продолжал мыслить категориями существования двух непримиримых противников, Австрии и Франции, которые, однако, ведут некий тактический торг, чтобы не допустить повсеместной войны между Францией и Британией. Он был нрав, предполагая, что между Францией и Австрией идут активные контакты, но ошибался, думая, что их замыслы связаны с надвигающейся войной Франции с Британией. А замышлялось на самом деле — и это пока было для него тайной — уничтожение Пруссии.

Тем не менее осенью 1755 года у Фридриха усиливалось ощущение, что его изолируют и окружают со всех сторон. На юге непримиримая, как всегда, Австрия, а Саксония, находящаяся в союзе с Россией, видимо, ведет переговоры с Францией но поводу субсидий. На востоке Россия добилась соглашения с Британией, но в ноябре до Фридриха дошли слухи о переговорах между Веной и Санкт-Петербургом о расчленении Пруссии. Он надеялся сохранить свой нейтралитет между Францией и Британией и не торопился возобновлять формальный договор с Францией, однако вместе с тем всегда писал о проблемах Франции с сочувствием союзника. Германские государства империи, за исключением Ганновера, в основном поддались давлению Кауница и были готовы выступить против Пруссии. Именно в такой атмосфере Фридрих решил, что ему нужно больше друзей.

13 января 1756 года герцог де Нивернуа прибыл в Потсдам. Фридрих нашел его очаровательным — элегантным, остроумным, настоящим французом. Нивернуа был единственным иностранным послом, которого пригласили остановиться в Сан-Суси. Нивернуа, со своей стороны, нашел Фридриха приятным человеком и был сразу же очарован красотой голоса короля и его дикцией, а также живостью его ума. Он полагал, что Фридрих несколько тщеславен и, возможно, горяч, но уважал в нем явное презрение к тому, что о нем думали другие. Когда герцога вводили в курс дел в Париже, ему было сказано, что прусский король может готовить некое официальное соглашение с Британией — эта перспектива беспокоила Францию. Ему было вменено в обязанность прояснить ситуацию и попытаться продвинуться в вопросе возобновления франко-прусского договора, несмотря на недавний отказ Фридриха. Никакие секретные договоренности с Австрией еще не препятствовали этому.

Герцог был принят с подобающей торжественностью. Во время первой встречи Фридрих держался свободно и дружески, вел беседу о философии, о великолепии Французской академии, на темы интересные, изысканные и нейтральные. Через некоторое время Нивернуа дал понять, что надеется на более содержательный политический разговор. Фридрих предложил позже провести еще одну, конфиденциальную, встречу, и Нивернуа с радостью согласился.

Она состоялась. Но в промежутке между двумя аудиенциями Фридрих решил подписать окончательный вариант того, что впоследствии станет Вестминстерской конвенцией, проект которой он одобрил десять дней назад, по которой Пруссия принимала на себя обязательство помогать защищать Ганновер, если он подвергнется нападению. Формально это было обещанием совместно с Британией противодействовать вторжению в Германию любых иностранных войск. Фридрих настаивал на термине «Германия», а не «Священная Римская империя». Он заявлял, что цель конвенции — в сохранении нейтралитета Германии. Британия этим эффективно обезопасила курфюршество от агрессии со стороны России. Большинством же в Европе конвенция в таком