Продавец молча взял купюры и скрылся в глубине палатки.

- Слышь, отец, ты бы поделился с младшими товарищами.

- Нехорошо, батя, - подхватил второй голос. - Жируешь,вон хавки сколько набрал, ты ж лопнешь, если все съешь сам. И пивасика тебестолько не выпить одному. Ща мы тебя раскулачим по-быстрому, ты не боись, этоне больно.

- Ага, - снова включился первый, - ничего непочувствуешь. Было ваше - стало наше.

С этими словами один из парней открыл заднюю дверцу, и япроклял себя за то, что не запер машину и не включил сигнализацию. Сейчасзавыла бы эта верещалка во всю мощь, подонков как ветром сдуло бы. Хорошо хотьключи из замка зажигания вытащил и в карман положил. На молчаливого продавца,похоже, надежды нет, он здесь один, и нарываться на конфликт с пьяными дебиламиему не резон. Я-то уеду, даже если и побитый и ограбленный, а он останется.

Я стоял, будто меня заморозили, и смотрел, как пареньсогнулся пополам и полез в салон, чтобы вытащить упаковку пива. "Ты так ибудешь стоять?" - мелькнуло в голове, и это было последним, что я осознал.

Все остальное происходило на полном автомате. Вдох, выдох,мысленный круг, рука расслаблена... Дикий вой, который проник в уши, осталсянеопознанным, я не понимал, что кричит тот, кого я ударил. Более того, я дажене мог точно сказать, куда я его ударил и какой именно из показанных мне Телкомударов нанес. Из меня, неподвижно стоящего возле палатки интеллигентногонемолодого и совершенно не агрессивного писателя Андрея Корина, вылез, даже невылез - молниеносно выскочил кто-то другой, тот самый, которому Нравилось Бить,и сделал все то, чему его научил добродушный охранник Гриша.

Парень, полезший в машину, неловко развернулся и покачнулся,все-таки он был нетрезв и потому плохо скоординирован.

- Ты че... - начал было он, но уже через секундувалялся рядом с задним колесом.

В боковой стене палатки открылась дверь, продавец,по-прежнему не произнося ни слова, вынес и поставил на асфальт три пятилитровыебутыли с водой и протянул мне сдачу.

Я-Корин продолжал неподвижно стоять. Я-Боец сладострастнопнул ногой сначала одного, потом другого алкаша-грабителя и неторопливовернулся на место. "Ну вот и все, дружок, - спокойно сказал Боец Корину, -бери воду, и поехали".

Я открыл багажник, поставил туда баллоны, завел машину иуехал. Заморозка начала отходить, как после визита к стоматологу. Менязатошнило. Закружилась голова, и пришлось остановиться, чтобы прийти в себя.Кирпичик с треском вылетел из кладки, стена рухнула, и меня погребло подруинами.

Я вспомнил.

До дачи я доехал еле-еле, кажется, даже медленнее, чем еслибы шел пешком. Никак не мог сосредоточиться и принять хоть какое-нибудьрешение. Куда все-таки ехать, на дачу или в город? И если в город, то к кому? Ичто сказать? Или не говорить ничего и тихонько сидеть в своем уютном загородномдоме и обдумывать то, что случилось? Или не обдумывать, а сделать вид, чтоничего не произошло, и спокойно дописывать книгу? Или обдумывать и молчать?

И вообще: как мне теперь жить? Что мне со всем этим делать?

* * *

С точки зрения среднестатистического мужчины, я вел себя поменьшей мере странно, и это еще мягко сказано. Меня интересовала Анна. Оченьинтересовала. Меня необъяснимо тянуло к ней, и в то же время точно так женеобъяснимо я сторонился ее, то ли напуганный рассказами Марии, то лиотталкиваемый ее замкнутостью и равнодушием к детям, вернее, к их воспитанию.Каждое утро я совершал в оздоровительных целях длительную прогулку вокругдеревни, и прогулка эта неизменно заканчивалась возле дома, где жилимногодетная мать и одинокая старуха. И каждое утро я, исполненный самыхрешительных намерений зайти к Анне, познакомиться с ней поближе, разговориться,сворачивал за угол и заходил к Марии. Чепуха какая-то!

Сегодня я взял себя в руки и, зажмурившись, толкнул калиткунапротив крыльца Анны. Я бы, наверное, и сейчас завернул к старухе, но заметил,как молодая женщина вытаскивает из дома что-то тяжелое. Ну как не помочь!Вдвоем мы вытащили на крыльцо громоздкий старый буфет, который, сколько япомню, стоял в кухне.

- Спасибо!

Анна подержалась за поясницу и виновато улыбнулась.

- Вот решила покрасить буфет, а то на него уже смотретьстрашно. Не хочу в кухне с краской возиться, она очень сильно пахнет, а тампродукты, да и Эспера химические запахи не переносит. А здесь, на крыльце,запах будет не так заметен, да и выветрится быстрее.

Я заметил два закрытых белых ведра с краской. Если веритьнадписи, в одном краска была светло-оливковая, в другом - голубая. Она что же,собирается красить эту развалину в два цвета? Оригинально!

Анна будто перехватила мой взгляд и снова улыбнулась.

- У меня сегодня день большой живописи. Раз уж купилакраску, то буду красить все, что нужно. И буфет, и веранду. Только не могурешить насчет цвета. Как вы считаете, голубая, веранда - это не слишкомпретенциозно? Или лучше ее покрасить в оливковый, а буфет сделать голубым? Мнесамой ни тот, ни другой цвет не нравится, но в лавке были только эти.

- А вы сами какие цвета предпочли бы? - поинтересовалсяя. - Вот если бы был большой выбор, вы бы что купили?

- Я? - Анна задумалась. - Наверное, для буфета купилабы терракотовый, а для веранды - черный.

Ответ сразил меня наповал. Кто же красит дом или хотя бы егочасти в черный цвет? Сколько живу на свете, а такого не видел. И что за радостьсидеть на веранде за столиком с чашечкой кофе или бокалом вина и видеть вокругчерную стену, черный пол и черные перила? Не понимаю.

- У вас своеобразный вкус, - осторожно ответил я. - Мнене приходилось видеть веранды, выкрашенные в черное.

- Мне тоже, - она легко вздохнула и рассмеялась. - Язнаю, что это не принято, но очень хочется.

- Но почему? Откуда такое странное желание?

- На черном фоне женщина всегда выглядит белокожейблондинкой, даже если она смуглая и темноволосая. И вообще, на черном фонеменьше заметно, если я плохо выгляжу, лицо серое, глаза ввалились.

- Вы всегда выглядите прекрасно! - я поспешил скомплиментом, в глубине души удивляясь Анне: такая необыкновенная, такая ни накого не похожая, странная, загадочная, а на поверку оказалась обычной бабой собычными бабскими штучками и стремлением всегда казаться красавицей. Подуматьтолько, как я обманывался!

- Вы идете к Марии?

Вопрос прозвучал дежурно, никакого скрытого смысла я в немне услышал, собрался было ответить утвердительно, но неожиданно солгал:

- Да нет, я просто гулял, увидел, как вы тащите буфет,зашел помочь. А хотите, я помогу вам красить?