– Мистер Фэндорин не из таких.

Родитель только рукой махнул – мол, я-то людей знаю.

– Я вам вот что скажу, – продолжил он, понизивголос. – Коли хотите подзаработать, скажите полковнику, что вы заметили вДрим-вэлли какую-нибудь горную породу, которая обычно богата серебром илизолотом. Я этих тонкостей не знаю. Вы инженер, вам виднее. Вот тогда можетерассчитывать на мою благодарность. Смекаете, к чему я?

Скотопромышленник выжидательно уставился на гостя. Тот жесмотрел на Эшлин. Ну-ка, что она? Ни тени смущения. Сидит, лучезарно улыбается.Всё-таки яблоко от яблони…

– С-смекаю. Вы хотите, чтобы мистер Стар заплатил задолину подороже. Вам нужны деньги для развития бизнеса. Но я не горный инженери в месторождениях ничего не понимаю. Это раз. К тому же я никогда не лгу изкорыстных соображений. Это два.

Некоторое время хозяин молча глядел на него, что-топрикидывая. Потом произнёс не вполне понятную фразу:

– Что ж, приятно иметь дело с порядочным и в меру умнымчеловеком.

Однако было видно, что теперь Корк потерял к собеседникувсякий интерес. Минуты не прошло, как он поднялся и, сославшись на неотложноедело, покинул столовую.

Служанка хотела убрать грязные тарелки и подать десерт, ноЭшлин шикнула на неё:

– Уйди, Салли! Нечего тут шнырять.

И, едва за той закрылась дверь, с очаровательнойнепосредственностью придвинула стул, наклонилась к самому лицу Фандорина изашептала:

– Я такая дура! Вы ведь ещё в карете сказали проДрим-вэлли, а я пропустила мимо ушей. Эти слухи меня ужасно тревожат. Я ведьзнаю, зачем вас послал полковник. Если правда, что в долине обосновалась шайка,эту землю никто не купит и за десять тысяч. Тогда я навек останусь в старыхдевах! Мистер Фэндорин, миленький, по вам видно, что вы человек умный иопытный. Помогите мне! Не погубите бедную девушку! Вы же истинный джентльмен,на все сто процентов! Не только по манерам, как другие, а по-взаправдошному!

Далеко было чопорным городским барышням до Эшлин Каллиган.Всего второй или третий раз разговаривала она с Эрастом Петровичем, а вела себятак, словно они были знакомы и дружны много-много лет. Шептала чуть не в самоеухо, рыжая прядка приятно щекотала Фандорину щеку, а он не отодвигался – и нетолько потому, что это было бы неучтиво.

– Я же знаю, в чём там дело, – то и делооглядываясь на дверь, говорила она. – Русские и мормоны только изображают,будто терпеть не могут друг друга, а на самом деле стакнулись. Уверена! Нарочнораспускают нехорошие слухи, чтоб папа снизил им аренду. А это, между прочим,мои законные деньги, все мне достаются. Не больно-то и много, всего две тысячив год. Но больше папа ничего не даёт, всё тратит на бизнес. – Эшлинприжала руку к бюсту. – Если же арендаторы не врут, то совсем беда…Разбегутся из долины, и новых не заманишь. Кому она нужна, эта Дрим-вэлли?Лугов и пастбищ вокруг полно, вся прерия. А землю, кроме мормонов и русских, вэтих краях никто не пашет. И что же мне, в прошлогодних платьях ходить? Милыймистер Фэндорин, пообещайте мне одно!

Она вцепилась горячими пальчиками в его запястье.

– Если мормоны в сговоре с русскими, вы не станете имподыгрывать, вы выведете их на чистую воду. Дрим-вэлли не должна упасть в цене!

До её раскрасневшегося лица было дюйма четыре, не больше.Эраст Петрович вдохнул аромат девичьей кожи и опустил глаза. Но вышло ещё хуже.

Сверху через расстёгнутый ворот рубашки открывался чудесныйвид на взволнованно вздымавшуюся грудь девушки. Тогда в карете он постеснялсяпялиться в декольте, а потому лишь теперь открыл для себя увлекательнейшийприродный феномен: грудь у Эшлин была без единой веснушки и матово-белая, какэто бывает у блондинок, у рыжеволосых же практически никогда.

– Дайте честное слово, что не будете играть противменя, – шепнула она, её приоткрытые губы слегка дрогнули.

В других обстоятельствах Фандорин решил бы: девушка желает,чтоб её поцеловали. Однако ему было отлично известно, что она старается из-заприданого. Хочет выйти замуж за своего пресмыкающегося Теда.

– Слово чести, – сказал Эраст Петрович и поднялся.

Луч света в тёмном царстве

Переночевали в Сплитстоуне, в путь двинулись рано утром.

В нескольких милях от городка равнина упиралась в скалы.Поначалу невысокие, они вздымались одна за другой всё выше, выше и примыкали кгорному хребту с острыми, зазубренными вершинами.

Узкое ущелье Боттл-Нек, Горлышко Бутылки, напоминало трещину,образовавшуюся в каменной стене. Проложить через теснину дорогу арендаторы неудосужились (а может, не захотели), поэтому передвигаться здесь можно былотолько пешком или в седле. Все свои покупки Кузьма Кузьмич навьючил на двухмулов, которых вёл в поводу. Фандорин ехал рядом на своей рыжей (действительно,очень славной и покладистой лошадке). Маса трусил сзади на брюхастом, мохнатомпони, по временам издавая мелодичный звон, когда его внушительные шпорызадевали за камень.

Посередине пути случился маленький казус. Один из муловпоскользнулся, чуть не упал, и поклажа сорвалась на землю: новый лемех дляплуга и матерчатый тюк. Лемеху-то ничего, а вот тюк лопнул, и посыпалась изнего всякая всячина: оловянная посуда, книги, тряпки, среди которых блеснулочто-то изысканно-алое, с золотистым отливом.

– Это сьто? – заинтересовался Маса.

– Книжка. – Луков проворно запихивал вещиобратно. – Сочинитель Чехов. Очевидно, из новых. Евдокия заказала, она впрошлом квартале по работочасам победительница, ей от правления наградаполагается.

– Нет, это.

Японец вытащил обратно уже спрятанный было в тюк интригующийпредмет. Это оказался красный лиф с чёрными лентами, а следом за нимвыскользнули розовые в кружевах панталоны.

Председатель отобрал у Масы дамские интимности, спряталпоглубже.

– Для деточек это. Женщины на лоскуты порежут, кукламплатьишек нашьют. Деточки – наше будущее, ничего для них не жалеем.

– Кукольные платья? Из парижского б-белья?

Кузьма Кузьмич простодушно поднял на Фандорина свои голубыеглазки.

– Ой, я же в таких вещах ничего не понимаю. Попросилмистера Скотта выписать из губернии чего-нибудь шёлкового, чтоб непременно сленточками, да поцветастей. Может, у них там ничего другого не оказалось. Илинадсмеяться над нами решил. Человек он, сами видели, ехидный, неделикатный.

На это Эраст Петрович ничего не сказал. В конце концов, неего дело.

Ладно, поехали дальше.