Она легко поднялась. И мы рванулись по песку к воде — да,именно так, как в дешевых фильмах.

— Учти, я совсем не знаю, люблю тебя или нет! — крикнулаНастя, бросаясь в воду. — Я! Не! Знаю!

— Я тоже! — крикнул я.

И это было правдой. Но именно потому, что мы не боялись обэтом говорить, эта правда доживала последние дни.

К нам пришли утром.

Я проснулся от доносящегося снизу стука в дверь. Стучали негромко, не угрожающе, даже не настойчиво. Но неутомимо. Тук-тук. Долгая пауза.Тук. Опять пауза. Тук-тук.

Во все окна светило солнце.

Тук-тук.

Кто бы это ни был, но человек стоял у дверей и неторопливо внее постукивал. У него было много времени — все время мира — и очень многотерпения — больше, чем отпущено человеку.

Настя тоже проснулась и села в кровати. Тревожно посмотрелана меня.

— Оденься, — сказал я ей. — Котя был прав, наш тайм-ауткончился.

— Они нападут?

— Нет, что ты! Наверняка они выработали какое-топредложение. — Я успокаивающе погладил ее по плечу. — Какие-нибудь требованияко мне и к тебе… Разумеется, мы будем торговаться. Пообещаем не мешать им…только я тебя прошу, будь искренна! Они почувствуют ложь!

Тук. Тук-тук.

Стучали в московскую дверь — она давала самый «железный»отзвук. Жаль. Я бы предпочел стук из Кимгима и визит Цая.

— Я буду очень убедительна. — Настя встала и началаторопливо одеваться. Белые брюки, белая блузка с короткими рукавами — летняя,нелепая в осенней Москве одежда. — Знаешь, мне немножко страшно.

— Ничего. — Я подмигнул ей. — В плохом голливудском кино хорошиеребята всегда выигрывают.

— А мы хорошие?

— Лучше не бывает, — сказал я, влезая в джинсы.

— Кирилл…

— Да?

Настя покачала головой:

— Нет, ничего. Я потом тебе скажу.

Улица была еще пустынна, как бывают пустынны московскиеулицы в шесть утра, когда выпадает первый снег. В маленьких городах люди встаюти ложатся рано. Только в Москве, засыпающей за полночь, живет пустота утреннихзимних улиц.

Наталья Иванова стояла у двери. Легко одетая, в вытертыхджинсах, аляпистой блузке — огромные красные розы на черном фоне, в облупленныхкроссовках — она что, и в самом деле на Черкизовском рынке работает? Шел легкийснежок, волосы Натальи припорошило мимолетной зимней сединой.

— Можно войти? — спросила она.

— А если откажу?

— Это все еще более усложнит, — серьезно ответила Наталья.

— Ну… входи.

Вслед за мной (поворачиваться к ней спиной не хотелось, новыказывать страх — тем более) Наталья поднялась на второй этаж. Огляделась,спросила:

— А где твоя подруга?

— Завтрак готовит. — Я придвинул Наталье стул. — Садись, вногах правды нет.

— Спасибо. — Она уселась, ссутулилась над столом, опустивподбородок в ладони. Некоторое время смотрела на меня. Потом едва заметноулыбнулась и подмигнула: — Ну что, подопечный, натворил ты дел?

— Натворил, — покорно сказал я.

— Ничего. Придумаем что-нибудь. — Она посерьезнела. И тут жеукоризненно сказала: — Кирилл, ну что за бес в тебя вселился? Откуда этагордыня? Ты открыл дверь в Аркан — второй раз за всю историю вашего мира.Молодец, не спорю! Это… ну, скажем так — энергетически сложный процесс. Всеравно что плыть против течения. Хорошо, ты справился. Тебя встретили?Встретили. Тебе сделали великодушное, прекрасное предложение — стать равным.Стать одним из нас.

— Из вас?

— Кирилл, к чему мне теперь врать, ты же сам все понял. Да,я из Аркана. Моя работа — внедрять функционалов.

— Зачем вы это делаете? — спросил я. — Экспериментируете —понятно зачем. А мы-то вам к чему? Как компания? Прислуга из аборигенов? Почемуименно я? А почему не честолюбивый политик Дима или бизнесмен Миша?

— Ты не понял? — с искренним удивлением спросила Наталья. —Ну, знаешь ли, Кирилл… Нет, объяснений я тебе сейчас давать не стану. Нам надос тобой вначале разобраться.

— Ну разбирайся, — пробормотал я. — Что, опять бомбувзорвете?

— У нас и другие методы есть, — сказала Наталья. Без угрозы,просто информируя. — А с бомбой… надо было проверить, способна ли вашатехнология причинить ущерб нашей… Кирилл, что мне с тобой делать?

— Предполагается, что ты со мной можешь сделать все чтоугодно?

— Да, — просто сказала она. — Так что оставь свои намеренияторговаться. Как я решу, так и будет. Скажи еще спасибо, что тебесимпатизируют…

— Спасибо, — мрачно сказал я.

— В Аркан ты ходить не будешь. Во всяком случае — ближайшиелет десять. — Наталья усмехнулась. — Чтобы искуса не было — окна и дверь мызабетонируем.

Я сохранил горестное выражение лица, но внутри меня сразурастаял ледяной комок. Все-таки я был прав! Функционалы не собираются меняуничтожать. Я им нужен. Ну или симпатичен.

— И в качестве общественного порицания — ты под домашнимарестом. Предположим… на год. Ага? Продукты тебе будут доставлять. А вотвыходить из башни… — Наталья вдруг снова улыбнулась уголками губ, вроде какфальшивой, но почему-то располагающей улыбкой. — Эх! Где наша не пропадала?Оставлю тебе выход в Заповедник. Иначе совсем тут закиснешь. Согласен?

— Да, — быстро сказал я.

— Перед Андреем Петровичем извинишься. — Наталья укоризненнопогрозила мне пальцем. — Ну как так можно? Воспользоваться его удаленностью отучастка, подраться, нанести телесные повреждения. Нехорошо! К тому же подрываетавторитет полицейских в целом.

— Я извинюсь, — сказал я. — На самом деле мне оченьнеудобно. Он такой… интеллигентный человек. Я с удовольствием извинюсь.

Наверху загремела посуда. Я посмотрел на лестницу. Натальятоже — после чего вздохнула.

— А теперь самое сложное…

— Она останется со мной, — быстро сказал я.

— Кирилл, всему есть предел. В том числе и нашей снисходительности.Зря ты забрал девочку из Нирваны, там ей было самое место. В конце концов, еемогли и вернуть через месяц-другой. Как раз образумилась бы.

— Так это моя вина, не ее.

— Она участвовала в этих нелепых террористическихвыступлениях — раз. — Наталья демонстративно загнула палец. — Укрывала беглуюпреступницу — два. Нарушила обещание не разглашать и не мешать, которое даеткаждый человек, узнающий о функционалах, — три. В ответ на предложениепокаяться заявила, что продолжит свою деятельность, — четыре. И, что самоенеприятное, напала на функционала! На функционала-полицейского при исполнении!Пять!