— Прости, — сказал я. — Тебе надо было остаться в Нирване.Прости, Настя.

Конечно, она не ответила. И бесполезно утешать себя, чтоскорее всего бы простила.

Я и сам оказался дураком. Лишь чуть-чуть осторожнее ипредусмотрительнее Насти. Я вел себя как… как? Как функционал. Действовал в техрамках, что мне задали.

Не стоило опрометчиво бросаться из мира в мир. Не надо былогордо отвергать альянсы и самоуверенно кидаться в бой. До тех пор, пока неслучилось непоправимого, пока не погибла Настя, пока меня не попыталисьпоставить на колени — была возможность лавировать. Я ею не воспользовался.

Лучше бы на моем месте оказался политик. Уж он-то сумел быповести долгую игру…

И под конец партии обнаружить, что давным-давно играет вподдавки.

Нет, сокрушаться глупо. Если ты принимаешь правила этой игры— ты уже проиграл. Это как в казино — ставь на цифру или на цвет, на зеро иличет-нечет. Все равно выиграет заведение. Если ты принимаешь правила их игры —ты становишься одним из них. Вот и вся хитрость. Как в старом романе, что ячитал в детстве, — выучив секретный язык врага, ты начинаешь мыслить на нем.Мыслить как враг. Как в еще более старой легенде — убив дракона, ты самстановишься драконом. Любой, кому хватило бы хитрости переиграть функционалов сЗемли-один, стал бы таким же, как они. Ведь мечтой политика Димы было ровно тоже, что делают с нами жители Аркана, — получить испытательную площадку,тренировочный полигон. С самыми благими целями, конечно…

Нет никаких шансов победить, если ты выходишь в бойчеловеком. И нет никакой нужды в победе, если ты становишься функционалом.

Нужен третий путь — а третьего пути нет.

Я погладил Настю по холодной щеке. Надо вызвать сюда «скоруюпомощь». Но не сейчас. Вначале придется уйти. Не хочется попадать в милициютеперь, когда я снова обычный человек. Очень, очень долго придется доказывать,что я случайно попал в заброшенное строение и случайно обнаружил там трупдевушки. К тому же — девушки, с которой прошлой ночью был близок.

Но мне не хотелось бросать ее так, на битых кирпичах иосколках бутылок. Я носком ботинка расчистил небольшую площадку, осторожноподнял Настю и переложил туда. Вытянул руки вдоль тела.

Правая ладонь у нее была открыта. Левая — сжималась в кулак.Поколебавшись секунду, я разжал пальцы.

Блестящее металлическое колечко. Не золотое или серебряное,конечно. Что-то вроде никелированной стали. Будь я таможенником — мгновенно быназвал химический состав, стоимость и размер пошлины.

Колечко…

Я поднял его, повертел в руках. Почему-то мне казалосьважным понять, откуда оно взялось. Настя стояла у плиты… она собираласьподцепить со сковородки глазунью… Ну да, конечно. Ободок с рукояткиметаллической лопатки. Там на всех приборах — вилках, ножах, шумовках — былитакие ободки.

Почему он уцелел?

Потому что его сжимала рука мертвой девушки? Человеческаярука, не принадлежащая миру функционалов?

Я примерил кольцо — оно пришлось к безымянному пальцу,словно я покупал его в ювелирном магазине.

Пускай так и будет.

Еще раз посмотрев в мертвое лицо, я встал.

И услышал шаги у двери.

— Кирилл? Что тут случилось? Ну и дела! — Котя стоял впроеме, в недоумении вглядываясь в темное, грязное помещение. — Как посленабега махновцев… Ты сражался? На тебя напали из Аркана?

— Как ты здесь оказался? — спросил я. — Вы должны былиуехать.

— Сердце подсказало. — Котя развел руками. — Чувствую,неладно дело… Оставил даму в Шереметьево, сам — к тебе…

Тут глаза у него привыкли к темноте, и он замолчал.

— Настя умерла, — сказал я. — Вот так…

— Почему?

— Ее убила Наталья. Акушер-функционал.

— Мне очень жаль, — пробормотал Котя. — Мне действительноочень жаль… Где Наталья?

Я пожал плечами:

— Последний раз, когда я ее видел, от пояса и выше Натальябыла толщиной в лист картона. Мне кажется, она уже нигде. Такого дажефункционал не выдержит.

— Ты убил ее? — недоверчиво спросил Котя.

— Ну да. Она убила Настю и стала рушить башню. Я сумелуничтожить Наталью. Но башня погибла.

— Теперь ты снова обычный человек. — Это было не вопросом, аконстатацией факта.

— Ага.

— Но как ты смог ее убить?

— Это мой секрет, — загадочно произнес я. — Пойдем отсюда.Насте уже ничем не поможешь.

Мы вышли из башни, я притворил дверь, зачерпнул с землипригоршню пушистого снега и протер дверную ручку. Отпечатки пальцев оставлятьне стоило.

Котя заглянул мне в глаза:

— Кирилл… но как? Она же акушер! Иллан рассказала — акушерымогут уничтожить любого, кого сделали функционалом. Твою башню разрушили, тыстал человеком, а ее убил? Не верю!

Мне было тоскливо. Очень и очень тоскливо. А еще — ужаснохолодно в мокрых брюках и рубашке с коротким рукавом на заснеженной зимнейулице…

— На ухо скажу, — произнес я, озираясь. Котя послушноповернул голову. Я наклонился к его уху и прошептал: — Дело в том, что у любогофункционала есть особые чувствительные клеточки на кончиках ушей. Если датьфункционалу по уху, он от расстройства умирает!

Котя фыркнул и выпрямился. Посмотрел мне в глаза:

— Кирилл, не гони…

— Я только одного не знаю, — продолжал я тем же шепотом,ничуть не беспокоясь, услышит меня Котя или нет. — Подействует это на куратора?Или нет? А?

— Не знаю, — сказал Котя и снял очки.

— Будем на тебе проверять? — поинтересовался я.

Все-таки Борхес был не прав.

Помимо трех великих сюжетов существует по меньшей мере ещеодин, заслуживающий того же внимания.

Это предательство друга и измена любимой.

Никогда не началась бы война, не отправились бы за славой (аесли честно — за богатствами) веселые греческие царьки, не осаждали бы Трою, неплутал бы по пути домой Одиссей — если бы Елена не укатила с Парисом. Неринулись бы на поиски острова сокровищ Джим Хопкинс в компании со сквайромТрелони и доктором Ливси, не штурмовали бы форт пираты, не вернулся бы наконецдомой злополучный Бен Ганн — если бы Билли Бонс не обманул подельников и неудрал с картой.

Хотя с другой стороны — без измены Елены мы не узнали быверности Пенелопы.