Понемногу тело Уилла привыкло жаждать выдаваемого наслаждения и страшиться боли. И то и другое настолько овладевали телом, что было немыслимо противиться. И набирал силы шепоток на задворках рассудка, вещавший, что проще подчиниться, чем жить в мучениях. Шепоток терзал разум в ночи, спрашивая, хочет ли Уилл снова увидеть свободу и солнце, и мыслимо ли не поддаться. Всё, что бывший роботер делает, – совершенно не важно, всё окончится и без него, его поступки ничего не изменят. Так лучше уж спасти себя от пыток.

Однако обнаружилось, что сопротивляться возможно. Осознание вдруг пришло, когда Уилл лежал на полу камеры, а Варгас бил его импульсами боли, приказывая встать. Уилл корчился, хватая ртом воздух, будто рыба на берегу, и внезапно осознал очень важное. Варгас может причинять какую угодно боль, но он не способен заставить Уилла измениться.

Он увидел себя как нечто совершенно отсоединённое от мира: неразрушимую, чёрную сферу, бесконечно далёкую от резких, ярких телесных ощущений. Никто, кроме самого Уилла, не мог повредить ей.

Единственное, что связывает сферу с миром, голос Варгаса. Чтобы победить его, защитить сферу, следует не позволять чувствам приближаться к разуму.

Начиная с того дня, Уилл вёл себя так, будто Варгаса не существовало. Уилл делал вид, что не слышит угроз и увещаний, оставаясь в личном моде, глухим к миру. Вскоре это удавалось без труда и приносило удовольствие. Уилл сконструировал аналог прежнего виртуального пространства единственно из воображения, и оставался там день ото дня, даже когда не приходил священник. Фантазия помогала не замечать мягких серых стен камеры.

Варгас скверно воспринял новую стратегию Уилла. С каждым днём неудачных попыток подчинить волю Уилла священник делался всё нетерпеливей. Он сменил тактику, прибегнув к систематическому унижению.

Приходили солдаты, избивали, издевались. Уилла подвергали всем видам физических пыток, которые мог придумать Варгас, и заставляли получать от них удовольствие. А Уилл лишь отступал глубже в своё воображаемое убежище, как человек, счастливо тонущий в вязком зыбуне.

Если бы Уилл придавал значение происходящему вокруг, то, возможно, обрадовался бы происходящему со священником. Маска благочестивого спокойствия рассыпалась на глазах, сменяясь неприкрытым гневом. Но Уилл оставался в себе до тех пор, пока Варгас опять не сменил тактику.

Однажды он вошёл в камеру, держа в руке белую священническую шляпу.

– Моне, просыпайтесь, – сухо приказал он.

Уилл глядел на него, не видя.

– В последнее время ваше перевоспитание замедлилось. Потому я решил испытать новый метод.

Он щёлкнул пальцами, и стена стала экраном, показавшим три камеры – такие же, как и камера Уилла. В одной сидела Эми, привалившись к стене, в другой спала Рэйчел, в третьей отжимался Айра. За всё время плена Уиллу впервые показали товарищей.

Вид их лиц сделал то, чего не мог голос Варгаса: притянул разум Уилла в мир. Роботер заплакал.

– Я написал их имена на жребиях и бросил в шляпу, – сообщил священник. – Вытащи один – и избранный умрёт. Не вытащишь – умрут все. Выбирай!

Варгас протянул шляпу.

Значение слов медленно доходило до оглушённого пытками сознания. Уилл подумал о том, что дела плохи. Теперь нельзя игнорировать происходящее, спрятаться в воображение. Он уже хорошо узнал Варгаса. Священник не шутил. Совсем.

Шляпа притянула взгляд.

– Если промедлите, потеряете возможность спасти двоих, – холодно указал Варгас. – У вас одна минута.

Священник сверился с часами на рукаве.

Уилл задержал дыхание, собираясь с мыслями. Если священник захочет, он всё равно убьёт товарищей. Днём больше, днём меньше – не важно. Но, глядя в лица друзей, не хотелось верить в их скорую смерть. Даже день – не так уж и мало. Айра может придумать, как спасти свою команду.

– Лучше умереть, чем жить так, – сказал давешний шепчущий голос.

Но, похоже, команда не разделила участь роботера. Пытки оставили бы отчётливые следы на их лицах и телах.

– Тридцать секунд, – проинформировал Варгас. – Так вы собираетесь спасать товарищей?

Пошатываясь, Уилл поднялся на ноги, неохотно заглянул в шляпу. Листки бумаги сложены, невозможно разглядеть, чьи на них имена. Отчасти Уилл обрадовался. Он понимал, что играть по правилам священника – гибельная ошибка. Поддаваться священнику нельзя даже в мелочах. Но теперь на кону жизнь двоих друзей. Уилл ясно видел: Варгасу не хочется, чтобы Уилл выбирал. Если не поддаться, на совесть лягут две лишние жертвы.

– Варгас, иди к чёрту! – вобрав волю в кулак, прохрипел Уилл.

Он посмотрел священнику прямо в глаза и, не дрогнув и не глядя на шляпу, вытянул жребий.

В момент, когда бумага оказалась в пальцах, сердце защемило холодом. А если Рэйчел? Уилл уже много дней не вспоминал ни о ком, но теперь взмолился: пусть не она!

Он медленно развернул бумагу.

Эми Маккласки-Риттер.

Поневоле Уилл вздохнул с облегчением и возненавидел себя за это. Господи боже, это ведь Эми – заботливая, милая, счастливая Эми. Она защищала Уилла, когда тот ступил на борт «Ариэля». Она выхаживала Уилла, когда его терзал вирус. А сейчас она умрёт. Как же Уилл мог чувствовать облегчение? Но чувствовал. Будто последняя сволочь.

Варгас выиграл.

Он увидел выражение лица Уилла и улыбнулся, а затем взял из ослабевших пальцев пленного листок бумаги.

– Отлично, – объявил священник. – Пленного номер три в комнату для казней!

Уилл забился в угол, сел на пол, охватил руками ноги, закрыл глаза.

– О нет, вы обязательно должны посмотреть, – радостно объявил Варгас.

Он махнул рукой, и в камеру ступили два рослых охранника. Один схватил пленного за волосы, вздёрнул голову, второй ткнул стимулятором в лицо, заставляя веки оставаться открытыми.

Уилл затрепыхался. Напрасно – охранник был намного сильнее.

– К чёрту! – закричал роботер. – Идите все к чёрту!

– Порадуйтесь за неё, – с восторгом объявил Варгас.

Он надавил кнопку – и тело растаяло в приливе экстаза. Уилл корчился в судорогах оргазма, глядя, как четыре коренастых охранника вошли в камеру Эми. Она сначала посмотрела на них с надеждой. Когда её вывели, надежда сменилась тревогой, отчаянием. Экран показывал, как её вели по блёклым коридорам станции.

– Имеет смысл спрашивать, куда меня ведут? – осведомилась Эми и, не получив ответа, добавила, – я так и думала, что нет.

Её привели в огромный зал с настенными экранами, показывавшими флаги всех земных подсект. Посреди него высился отлитый из пластика чёрный трон с захватами для рук и ног.

Завидев его, Эми замялась на пороге. Её изнурённое пленом лицо исказилось страхом и горечью. Эми поняла, что сейчас произойдёт.