– Тревожит. Капитан, сегодня вечером с экипажем что-то было…не так.

– Правда? – удивился Алекс.

– Капитан, вы это тоже заметили. Не притворяйтесь.

– А что вас беспокоит?

– Я бы сказала… это нелепо, конечно… что спецы стали вестисебя… как натуралы.

Алекс выразительно приподнял бровь.

– Начнем с вас, капитан, – твердо произнесла Уотсон. – Вы незамечаете в себе изменений?

– Замечаю.

– Вот! А сегодня? Джанет Руэло – она ведь почти нереагировала на Цзыгу. Нет, реагировала… но как бы по инерции. Не всерьез. КимОхара… ведь она влюблена в вас? Джанет сообщила, что у девочки – специализациякак бойца и гетеры одновременно. Но я бы не сказала, что это заметно!

– И что вы думаете, Дженни?

– Капитан, мог кто-либо… слово отравить тут неуместно…скажем просто – дать всему экипажу какие-либо сильные психотропные средства?

– Мог, – кивнул Алекс. – Кто угодно. Например, я. Ко мнесегодня заходили все поочередно, я угощал экипаж вином и коньяком. Чего ужпроще – добавить препарат в напитки? Вот только… какой препарат?

Уотсон пожала плечами.

– В том-то и дело. Я не представляю, что может дать подобныйэффект.

Алекс кивнул. Поинтересовался:

– Чисто гипотетически… если допустить, что есть средство,блокирующее все изменения в сознании, свойственные спецам…

– Все?

– Да, сразу и все.

– Вы что-то говорили про это Холмсу… Я не знаю подобныхсредств.

– Но если допустить, что оно существует. Что экипажподвергся его воздействию. Чего следует ожидать?

– От убийцы? – Уотсон прищурилась.

– Вы сообразительнее своего книжного прототипа.

– Если Холмс прав, а я склонна ему верить… – Уотсонпомолчала. – Убийца-спец в первую очередь лишен чувства страха и чувстважалости. Даже если это не работа подпольных генетиков, а обычный агент-спец –это является обязательными составляющими его личности. Он не испытывалсомнений, убивая Цзыгу. И тянет время, полностью убежденный в правильностисвоего поведения. Когда изменения личности исчезнут… трудно представить, чтоможет произойти.

– Раскаяние?

– Сомневаюсь. Личность формируют не только химическиереакции. Есть еще и опыт… привычки, воспоминания. Скорее – агент впадет впанику. Особенно если он не ожидал подобного воздействия.

– Вот я тоже так думаю.

Уотсон вздохнула:

– Капитан, вы знаете куда больше, чем говорите.

– Так надо. Поверьте.

– Если я сейчас вернусь к Холмсу и передам ему наш разговор?

– Шантаж? – Алекс усмехнулся. Поднялся с кровати, подошел кДженни. Нагнулся – женщина напряглась, будто ожидая от него любого, самогонеожиданного поступка.

– Что вы…

Губы у нее были такими неумелыми, будто она целоваласьвпервые в жизни. Натуралка, что тут поделаешь…

– Вы зря пренебрегаете этой стороной человеческого общения,доктор, – мягко сказал Алекс. – Ваш книжный предшественник не чурался жизни.

– Да что такое…

– Бросайте своего сушеного следователя. – Алекс посмотрел ейв глаза. – Вы умная женщина, но вы уже вдоволь натешились интеллектуальнымииграми. Ловить бандитов – занятие не для вас. Не делайте из себя спеца… славаБогу, вы им не являетесь. Не убивайте в себе человеческие чувства. Будьтеживой, Дженни. Живой и настоящей. Любите, ревнуйте, ненавидьте, мечтайте,воспитывайте детей, делайте карьеру! Рисуйте картины, ставьте уколы, катайтесьна водных лыжах, сажайте цветы в саду. Не превращайте себя в такую… в такую,как мы все.

Дженни Уотсон вскочила. Отскочила к двери, торопливымдвижением оправила расстегнувшуюся блузку. Воскликнула:

– Да что с вами… вы же пилот-спец!

– Ага. Но знаете, – Алекс медленно пошел к ней, – где-тотам, глубоко-глубоко внутри, я остался просто человеком. С обычным человеческимгеномом. Конечно, там, внутри, есть умненький мальчик, способный делать урокирядом с влюбленной в него девочкой… все пытающейся превратить спеца в человека.Там – старательный курсант, постигающий тайны пилотажа. Там – неумелый молодойкапитан, у которого в экипаже самый нормальный человек – истеричный манерныйгей, ненавидящий клонов. Они все во мне. Но где-то там есть еще один человечек.Мастер-пилот, которого на далекой планете ждет любимая женщина. Наверное, тасамая, которую он любил с детства. И когда этот мастер-пилот ведет корабль, онне связан генным приказом – беречь технику, экипаж и пассажиров. Он будет боротьсядо конца просто из-за того, что это его любимый корабль, его друзья идоверившиеся ему люди. А еще из-за того, что где-то далеко-далеко его ждетлюбимая женщина и дети, которым он не выбирал никакой специализации.

– Нет такого человека, Алекс, – быстро сказала Уотсон. – Я…я не понимаю, какую безумную игру вы ведете. Зачем вы все это придумываете… икак вообще можете говорить такие вещи… но…

Алекс приложил палец к губам.

– Тсс! Доктор… он там. Внутри. Видите этого чертенка на моемплече? Так вот, наверное, это он. Странный-престранный мастер-пилот АлексРоманов…

Уотсон была бледна.

– Вы сошли с ума, – прошептала она, шаря за спиной по дверив поисках замка. – Вы псих! Вы обычный псих.

– Я не могу быть обычным. – Алекс вежливо поклонился. –Обычные – лишь натуралы. А ведь я – спец.

Уотсон пулей вынеслась из его каюты. Алекс дождался, покадверь закрылась, и лишь потом рассмеялся.

Он смеялся и убирая книгу в стол, и выключая свет, и ложасьв кровать. Он смеялся до тех пор, пока смех не сменился слезами.

Холмс играл на скрипке.

Алекс даже остановился у входа в кают-компанию,заслушавшись. Да и не он один.

Забравшись с ногами в кресло, замерла Ким, подперев ладошкойподбородок. Прямо на полу, рядом с ней, сидел по-турецки Моррисон. На диване вольготнорасположился Генералов… видимо, он принял эту позу, выражающую ленивоебезразличие, едва Холмс начал играть… да так и забыл сменить. По щекам Пака,размывая затейливые спиральные узоры, текли слезы, временами навигатор шмыгалносом и вытирал лицо ладонью.

Холмс играл.

Старенькая «Toshiba» вряд ли была снабжена компенсаторомакустики. Но то ли кают-компанию проектировали с расчетом на камерные концерты,то ли мастерство Холмса превзошло несовершенство инструмента.