выплыл из этого самого моря. Он незаметно погрузился в иллюзию, будто с помощью этого карманного «Маглайта» вышел на связь с двадцатилетним Киеном и их отделяла друг от друга лишь эта береговая линия.

Конвойная команда, наверное, уже движется в сторону берега, рассекая плечами толщу воды и изо всех сил перебирая ластами. А может, их костюмы снаряжены пропеллерами. Киен прислушался. Ему показалось, что сквозь ритмичный шум прибоя пробивается едва различимый машинный гул. По его телу пробежала легкая дрожь. Морской ветер постепенно усиливался, и кончик носа покалывало от ледяной влаги. Киен слегка потер нос свободной рукой.

В какой-то момент лучи прожекторов, до этого лениво блуждавшие по прибрежной полосе, стали медленно сходиться в одном месте. Поначалу их движение казалось все еще беспорядочным, но вскоре столбы света один за другим поползли по извилистому берегу и выстроились вдоль воображаемой линии, соединяющей Киена с подводной лодкой. В ту же минуту раздался громкий треск, и из-за песчаных холмов в воздух со свистом взмыли осветительные ракеты. Разорвавшись на высоте двух километров, они озарили беззвездное небо ярким светом, и на несколько мгновений ночь превратилась в ясный день. По полосе света, в которой сошлись прожекторные лучи, ударила длинная пулеметная очередь. Пули врезались в гребни волн и стремительно мчались к своей подводной цели. Озаренный ракетами берег выглядел сюрреалистически: под черным ночным небом — залитый светом маленький мирок. Это странное сочетание чем-то напоминало реплику магриттовской «Империи света». Ярко высвеченные песчаные холмы не отбрасывали никакой тени; шквал пуль вылетал из притаившегося за холмами бункера и устремлялся прямо в море; лучи прожекторов падали под углом с высоты каменистого склона и, преломляясь на поверхности воды, рассыпались ослепительными брызгами. Киен отвел взгляд от развернувшейся на побережье сцены и погрузился в мысли об этом бесконечно длинном дне. Вдали продолжал грохотать пулеметный гром, однако он уже не казался устрашающим и опасным, и постепенно Киен вообще перестал его замечать. Лишь стаи сигнальных ракет снова и снова взлетали в черное небо и медленно опускались в море, оставляя за собой яркие следы.

В наушниках раздался голос Чона:

— Ну все, думаю, достаточно. Можете возвращаться.

Киен развернулся и осторожно зашагал в тень прочь от берега.

— Подлодка, скорее всего, благополучно скрылась, — продолжал Чон. — После такого обстрела они будут уверены, что вы тоже погибли.

Луч одного из прожекторов нечаянно выхватил в темноте фигуру удаляющегося от береговой линии Киена. Пойманный в ярком свете, он резко остановился и замер на месте. Его лицо было на удивление спокойным, как лицо человека, который наконец примирился со своей судьбой. Но в то же время со стороны могло показаться, что по щекам Киена медленно текут слезы. Из-за яркого освещения черты его лица размылись, так что издалека он напоминал привидение. Луч переместился с Киена на прибрежные волны.

05:00

Извращенец

50

Чхольсу вышел из машины и направился прямиком ко входу в мотель «Богемия». В вестибюле стоял тяжелый от влаги предутренний воздух. Оказавшись внутри, он сразу повернул направо и уверенно зашагал к концу коридора. Из динамика под потолком раздался чей-то голос, но Чхольсу не обращал на него никакого внимания. Дойдя до конца коридора, он толкнул ногой дальнюю стену, которая на самом деле оказалась дверью и от удара открылась настежь. Чхольсу без колебаний вошел в небольшую комнату, как будто с самого начала знал о ее существовании и назначении. Невзрачная и убого обставленная каморка была полной противоположностью роскошному вестибюлю. На узкой койке дремал мужчина лет шестидесяти или старше в очках с позолоченной оправой. Услышав шум, он вскочил на ноги и, схватив пульт, громко заорал:

— А ты еще кто такой?

Чхольсу подошел к нему и с силой выхватил пульт из его рук. На одной из стен висели девять четырнадцатидюймовых мониторов. Мужчина в золоченых очках спешно бросился к лежавшему на столе бумажнику. Чхольсу достал свое удостоверение и сунул ему под нос.

— Это обыск! Мне нужны все видеозаписи начиная с девяти вечера.

— Но мы тут ничего не записываем, — промямлил старик, с подозрением глядя на Чхольсу.

Чхольсу подошел к мониторам и осмотрел кабели. Немного покопавшись, он без труда обнаружил несколько видеопленок и пригвоздил лгуна суровым взглядом.

— Старый извращенец, — тихо выдавил Чхольсу, глядя на только что найденные пленки.

— Я заявлю в полицию!

— Валяй, скотина!

Чхольсу закинул пленки в сумку и вышел из комнаты. Быстро миновав коридор и вестибюль, он покинул мотель через автоматические раздвижные двери и уже через минуту снова оказался в своей машине. Сумку он бросил на пассажирское кресло. Одна из пленок вывалилась наружу. Чхольсу подобрал ее и положил обратно в сумку, после чего завел двигатель и тронулся с места.

07:00

Новый день

51

Окна комнаты Хенми смотрели на восток. Слепящие лучи утреннего солнца пробились внутрь сквозь щель между шторами и ударили прямо в глаза. Хенми, поморщившись, встала с постели и прямо в пижаме вышла в гостиную. В гостиной на диване сидел Киен с газетой в руках.

— Доброе утро, пап!

— Доброе утро.

— Ты какой-то усталый.

— Хм, так заметно?

— Угу.

— Вчера допоздна было много работы.

— Ты вообще спать не ложился, что ли? — сонным голосом спросила Хенми, усевшись на табурет рядом с диваном. — Да, кстати, пап. Ты вчера случайно не заезжал в школу?

— Нет.

Киен не собирался врать. Он в этот момент напрочь забыл, что был в школе.

— Точно?

— А что?

— Но я была уверена, что это ты. И машина была точь-в-точь как твоя.

— На «Сонате» же каждый второй ездит.

Хенми почесала шею, так что на светлой коже остался красноватый след.

— А, ну тогда все понятно.

— Что?

— Если бы это был ты, то наверняка заскочил бы к нам в класс, правда?

— Конечно.

— Мама еще спит?

— Да. Не буди ее, она вчера очень устала.

— Но ей же все равно на работу надо.

Хенми чувствовала, что между родителями явно что-то произошло. Может, у них прошлой ночью был бурный секс? Обычно наутро после такого в доме стояла специфическая атмосфера. Отец выглядел каким-то подавленным, мама же, напротив, казалась веселой и добродушной. Мари в такие дни спала допоздна, а Киен вставал пораньше и готовил завтрак или читал газету. Они разговаривали меньше обычного, зато то и дело с улыбкой переглядывались или дурачились, и в целом утро казалось мирным и безмятежным. Однако сегодня все было как-то по-другому. Хенми не могла понять, что именно было не так,