Совершенно бессознательно, увидев Лукаса, она вскочила наноги, вытянулась во весь свой крошечный рост. Она стояла очень прямо, и на лицеее застыла мучительная улыбка. Глаза полны жизни. Она была необыкновенно хорошав эту минуту. А Люку показалась еще прекраснее, чем всегда. Их взглядывстретились, она чуть ли не танцевала на месте. Он подошел к телефону.

— Почему этот болван стоит у тебя за спиной?

— Лукас!

— Хорошо, охранник. Они обменялись улыбками.

— Чтобы сдерживать любопытных.

— Проблемы?

— Фотографы. Люк кивнул.

— Кто-то сказал, что тут какая-то кинозвезда и множестворепортеров. Подозреваю, что это ты. Она кивнула.

— Как ты?

— Хорошо.

Ей не надо было доказывать этого, потому что он тут жеотыскал глазами Алехандро, который кивнул и улыбнулся.

— Твое фото в газете ужасно, дорогая.

— Да. Точно.

— Я был потрясен, когда увидел. Похоже, ты потеряласознание.

— Ладно тебе. Я уже в полном порядке.

— Эта сенсационная новость уже докатилась до Нью-Йорка?

Она снова кивнула.

— Господи, ты, наверно, услышала об этом от Эдварда.

— Можно сказать так. Но он выдержит. Она печальноулыбнулась.

— А ты?

Он пристально вглядывался в нее. Она кивнула.

— Что он сказал?

— Ничего особенного. Он просто волновался.

— Надо же было тебе пройти еще и через это помимо всегоостального!

Они говорили так, будто сидели рядышком на диване.

— Плевать! Знаешь, Лукас, мы были счастливы до сих пор.Это ведь могло случиться давным-давно.

— Да, но мы могли бы попасть в газеты по болееприятному поводу.

Она кивнула и засмеялась. Ей не терпелось переключиться надругие темы — ведь оставалось так мало времени.

— Дорогой, тебе, правда, не так плохо?

— Малыш, мне не привыкать к этому дерьму. Нормально.

— Мы все еще помолвлены, мистер Джонс.

— Кизия, я люблю тебя.

— А я тебя обожаю. — Ее лицо вспыхнуло. Она простотаяла от его взгляда. Они обсудили некоторые технические детали, он дал ейсписок телефонов с просьбой позвонить, хотя в основном обо всех своих делахуспел позаботиться сам, еще до суда. Он знал, каковы шансы, — знал лучше,чем она.

Оставшиеся минуты визита прошли в банальных разговорах,шутках, поддразнивании, саркастических описаниях тюремного меню. Он выглядел наудивление хорошо. Превратности судьбы были ему не внове. Несколько минут онговорил с Алехандро, а потом опять обратился к Кизии. Она сняла трубку. Люкповернулся через плечо на голос, звука которого она не слышала.

— Я так и думал. Время заканчивается.

— О! — У нее потемнело в глазах. — Люк!..

— Послушай, малыш. Я хочу, чтобы ты кое-что сделала дляменя. Чтобы ты сегодня же улетела в Нью-Йорк. Я уже сказал Алехандро.

— Почему, Лукас?

— А что тебе здесь делать? Болтаться, пока меня неотправят в Квентин, потом ждать три недели, пока я не получу разрешения навизиты, а потом видеть меня по часу каждую неделю? Не глупи, крошка. Я хочу,чтобы ты уехала домой.

Помимо всего прочего, так безопаснее, хотя в данный моментей ничего не грозит. В его теперешнем положении страсти вокруг должны улечься.Вряд ли кого-нибудь заинтересует Кизия. Он не хотел подвергать; ее дажемалейшему риску.

— Уеду в Нью-Йорк, а потом что, Люк?

— Делай все, что захочешь, милая. Пиши, работай, живи.Не ты же в тюрьме, а я. Не забывай этого.

— Лукас, ты… дорогой, я люблю тебя. Я хочу остатьсяздесь, в Сан-Франциско.

Она была настойчива, но и он не уступал:

— Ты поедешь. В пятницу меня переведут в Квентин. Я сразузапрошу разрешения. Как только получу его, ты сможешь приехать. Это займетоколо трех недель. Я тебе сообщу тогда.

— Могу я писать тебе?

Он улыбнулся ей, скорчив гримасу.

— Лукас! — Смех разрядил обстановку. — Теперьвижу, что ты в порядке.

— Конечно. И у тебя все будет хорошо. И скажи этомустарому черту — моему другу, что, если он не будет заботиться о тебе, емунесдобровать, когда я выйду.

— Очаровательно! Уверена, что он испугается до смерти.

И тут все кончилось. Один охранник что-то сказал Люку с тойстороны стеклянной стены; другой, с этой стороны, сказал им, что посещениеокончено. Она почувствовала, что Алехандро коснулся ее руки. Лукас поднялся.

— Это все, Кизия. Я буду писать.

— Я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя.

Кажется, весь мир замер, услышав эти слова. Он так смотрелна нее, что слова будто впечатались в ее сердце. Он произнес это и медленноположил трубку. Она, не отрываясь взглядом, провожала его к двери. На этот разон обернулся с напускной улыбкой и помахал рукой. Кизия помахала в ответ иулыбнулась самой храброй улыбкой. Дверь за ним закрылась.

Охранник отвел их в сторону и проводил к отдельному лифту.Заказанное такси уже ждало в гараже. Репортеров не видно. Через мгновение ониуже сидели в машине, быстро удаляясь от Дома правосудия и от Люка. Они сноваостались вдвоем, Алехандро и Кизия, но на этот раз ей уже нечего было ждать.Встреча прошла. Слова Люка еще звучали в ушах, а перед глазами стоял он сам —его лицо, прощальный жест руки… Кизии хотелось побыть одной, вспомнить прошлое,подумать о них с Люком… Когда она, пытаясь взять себя в руки, закурила, на еедрожащей руке засверкал аквамарин…

— Он хочет, чтобы мы вернулись в Нью-Йорк, —сказала она охрипшим голосом, не глядя на Алехандро.

— Я знаю.

Он был готов к борьбе. Его удивило, что Кизия произнесла этотак спокойно.

— Ты готова уехать?

Хорошо бы это было так: как можно скорее уехать, к дьяволу,отсюда, чтобы она могла прийти в себя — дома, а не в «Ритце».

— Да. Кажется, есть рейс в четыре. Постараемся успеть.

— Тогда придется бежать.

Он посмотрел на часы.. Она тихо шмыгнула носом.

— Думаю, успеем. — Мысли его были уже далеко. Дотого момента, как сели в самолет, они больше не произнесли ни слова.

Знакомый, дорогой голос зазвучал в телефонной трубке:

— Я такой голодный. Ты меня не накормишь?