Томас чувствовал, что интерес Князя Тьмы к ним падает, скоропередаст их в руки палачей и забудет, своих дел по горло, судорожно цеплялся залюбую мысль как выбраться, но ничего не приходило в голову кроме идеи вызватьСатану на турнир и выбить из седла, тем самым добыв свободу себе и сэру калике.

Олег, что больше помалкивал в их диспуте, спросилнепонимающе:

— Но ведь ты — отец всех знаний? Ты сам признался, чтовся цивилизация — твоих рук дело. У того, Верхнего, слепая вера, что большеподходит для ленивых недоумков, а у тебя — гордость и жажда знаний. Но что-то ясейчас недопонимаю...

Томас видел, как гордое лицо Сатаны перекосилось, а глазавспыхнули таким светлым оранжевым огнем, что Томас на миг ослеп, а в головепронеслось потрясенное: каким же великолепием блистал, когда был у престолаверховного сюзерена!

— Даже тебе, гордец... что мне любо... не понять...

Голос его из мощного и сильного стал глухим, словно Сатана,как и калика, тащил на себе незримую гору. Томас непонимающе покосился накалику, вот уж не заподозришь в гордости, явно Князь Тьмы под гордостьюпонимает что-то другое, а Олег возразил:

— Если мы — твои дети, то когда-то сможем понять.

— Когда-то, — прорычал Сатана. Похоже, Князь Тьмыуже потерял к ним интерес, Олег спросил быстро:

— Ты... отказался?

Глаза Сатаны вспыхнули пурпуром. Томас затаил дыхание, гневКнязя Тьмы собрался вокруг повелителя красным облаком, но Сатана лишь проревеллюто:

— Не сдался! Но разве это жизнь? Карабкаться на гору,которой нет конца? Карабкаться, обламывая ногти, вгрызаясь зубами, не досыпая инедоедая, отказывая себе в простых человеческих радостях...

Олег спросил с угрюмой подозрительностью:

— Это каких же простых человеческих радостях?

— Сам знаешь! Есть ли выше радость, чем догнать,повалить и овладеть чужой женщиной, догнать врага и размозжить ему голову,поджечь чужой дом, ломать и крушить, слышать рев пожара.

Он хохотал, воздух сотрясался, вокруг хохотали толстыемясозадые женщины. К удивлению Томаса Олег кивнул:

— Ты прав, это как раз и есть главные человеческиерадости... будь ты проклят!

Сатана едва не задохнулся хохотом, стены тряслись, от рева уТомаса гремело в голове.

— Благодарю!.. Га-га-га! Я постарался, постарался...га-га-га!.. Человек — это не что-то бледное и неживое, как жаждет дуракнаверху!.. Человек — это плоть, га-га, а плоть от меня!.. Тот дурак наверхубесплотный, как и его бесполые — тьфу! — ангелы, а я и сам, погляди,мужчина аль нет? То-то! Вон у твоей железяки волосы шлем поднимают. А чем можетпохвастаться тот, кто глаголет о любви к ближнему?

Олег смотрел исподлобья, Томас видел, как напряженно ибыстро калика что-то мыслит, и наконец выдал:

— Ты раньше шел к знанию... а теперь зовешь обратно впещеры?

Сатана загрохотал, будто скалы раскалывались от страшногожара:

— Не назад в пещеры, дурак, а вперед... в пещеры! Тыхоть знаешь к чему ведет знание?

Томас ответил с достоинством вместо запнувшегося калики:

— Знание — сила!

— Хребет подломится, — предостерег Сатана. —Во многих знаниях много горя. Ты видел хоть одного веселого мудреца?.. А дуракивсе веселы и счастливы. Знания никого еще не сделали счастливым. А несчастными— каждого. Я говорю не о тех мелких знаньицах, как украсть у соседа кошелек иливыкопать клад, а о больших знаниях, настоящих!

Томас возразил:

— А на хрена они большие? Достаточно, если их будутзнать два-три человека на все королевство. Это не так уж и много: два-тринесчастных на королевство!

Дьявол рыкнул:

— Не получится. Знания — это курган. Маленький холмикможно насыпать и втроем, да что с него узришь? А чтобы заглянуть далеко, надоусилия многих. Я сам пока не могу представить весь народ мудрецами, но чутьеговорит, что такое произойдет... или может произойти. Я все-таки могузаглядывать в грядущее подальше твоего спутника... хотя с ним никогда ничегонельзя сказать наверняка... и я вижу такие ужасы, что шерсть становится дыбом,огни гаснут по всему аду, а сердце рвется от жалости...

Томас скептически хмыкнул. Внезапно лицо Сатаны исказилось,Томас потрясенно увидел, что в красных глазах чудовища в самом деле появиласьболь.

— Я надвое сердце свое разорвал для человека, —голос Сатаны стал хриплым от страдания, — Я бьюсь за то, чтобы он былсчастлив. А счастье — в незнании.

Олег выглядел раздавленным, смятым, как старая тряпка упорога. Прошептал так горестно, что Томас едва расслышал:

— Я был уверен, что тот, Верхний, зовет к дурости,тупости, незнанию, а ты чего-то да стоишь... Но что же тогда хочет тот,наверху?

Сатана поднялся, жестом отослал двух крупных чертей,требовавших внимания. По его виду, Томас понял, что Сатана сейчас уйдет следом,а с ними будут покончено.

— А он уже ничего не хочет.

— Как...

— Он раньше царствовал и управлял, потом толькоцарствовал, а сейчас.... Следы моей работы вы видите на земле каждый день, ачто делает он?.. Вот так-то... А теперь, вы двое, я вас, пожалуй, сумеюиспользовать. У меня для вас есть работа.

— Какая? — спросил Олег, а Томас отрезал гордо: —Никакой работы от врага Господа и Пречистой мы не примем!

Сатана хмыкнул, перевел огненный взор на Олега. Тот подумал,сказал медленно:

— Вообще-то он прав. Мне плевать на его Господа, ягоспод над собой не признаю...

— Гордыня! — вскричал Сатана радостно, а Олегпродолжил так же медленно: — Но мне не нравятся ни твои цели... ни твоиметоды... ни сама идея тащить людей обратно в скотство... Странно, мнеказалось, что раз уж ты вывел Адама из скотского Эдема, разбудил в немгордость, заставил трудиться, копать, сеять, строить, приручать зверей,разводить сады, но ты и есть Настоящий Бог... А теперь?

Сатана побагровел. Томасу показалось, что огромный, какнаковальня кулак падшего ангела обрушится на Олега, но Сатана лишь прорычал:

— Я увидел, к чему это ведет... и чем кончится! И я...Ладно, я не намерен с тобой спорить, смертный... Эй, в котел их с кипящейсмолой!

Томас ощутил, как сзади схватили огромные ладони. Мирперевернулся, он успел понять, что его тащат к отвратительному котлу, оттуданесет жаром, воняет горячей смолой, из котла взметываются языки жаркого огня.Томас пробовал противиться, но держали его множество толстых, как бревна, рук,а сам он чувствовал себя слабым, как новорожденный червяк.

Вдруг все замерло. Его держали крепко, но черти оглядывалисьна Сатану. Он как вскинул ладонь, так и держал, а возле него суетился старыйгорбатый черт, мало ему чужого коня, суетливо нашептывал князю Тьмы на ухо,злорадно тыкал пальцем в Томаса и Олега.