Тоня опустилась на корточки и прижалась затылком кпрохладной стене.

– А ты, голубушка, в голову не бери, ты тут ни при чем, –сказала Степанида, прихлебывая чай. – Тебя никто обижать и не собирался,не думай ничего такого. Женька ведь тебя жалела. Кстати, печенье тебе оставила,вкусное. Бери, угощайся. Хоть так помянешь покойницу.

Тоня подняла на нее красные глаза, встала и пошла прочь, аза ее спиной одинокая старушка за столом с двумя чашками осталась пить чайвприкуску с печеньем на гречишном меду.

Тоня подошла к своему дому, в котором светились все окна.Заходить ей не хотелось. Она спряталась от ветра за крыльцо и встала там, ежасьв своем свитере. Здесь было не так холодно.

Раздался скрип открывающейся двери, и на крыльцо кто-товышел, тяжело ступая. «Тетя Шура», – догадалась Тоня. Разговаривать ей нис кем не хотелось, и она осталась стоять на месте.

Дверь скрипнула еще раз, и раздался голос Виктора:

– Тетя Шура, постойте! Вы зачем приходили-то?

– Да ни за чем, – отозвалась тихо тетяШура. – Пустое все.

– Признайтесь, из-за Кольки?

– Нет, Вить, не из-за Кольки. Хотела я тебе всесказать, что думала, теперь незачем.

– Почему же? – голос Виктора стал злым. –Хотели, так уж скажите.

Тетя Шура помолчала, а потом произнесла, вздохнув:

– Хотела я тебе сказать при жене твоей, что ты всюжизнь дочери моей испортил и ее саму попортил, так что она ни одному мужикунашему не нужна была. Да бог тебе судья.

– А при чем здесь я?

Тетя Шура не ответила, тяжело спустилась по ступенькам изаковыляла по саду. Хлопнула дверь. Тоня стояла за крыльцом, ни о чем не думая.Наконец она отряхнула снег со свитера и медленно побрела домой.

Вечером, когда все уехали и тело увезли, Виктор подошел кжене, обнял:

– Маленькая моя, напугалась! Ну, ничего, ничего, всезакончилось.

– Все закончилось, – эхом отозвалась Тоня.

– А ты куда убежала? С тобой следователь хотелпоговорить, глядь – тебя нет. В мансарде, что ли, пряталась?

– В мансарде.

– Ну, я так и подумал. Сказал им, чтобы тебя недергали, они и успокоились. Нормальные мужики, договориться можно. Ладно, Тонь,надо вещи распаковать.

Тоня села на стул в кухне и повернула к мужу бледное лицо.

– Зачем ты хочешь их распаковывать?

– А как же ты жить тут собираешься? – удивился он.

– Я не собираюсь.

– Почему? Не понял… Тонь, ты успокойся, всезакончилось, можно спокойно здесь оставаться и ничего не бояться. Этойсумасшедшей больше нет. Конец у нее, конечно, жуткий, но она егозаслужила, – говорил Виктор мягко и убедительно.

Тоня покачала головой, глядя на него.

– Как у тебя все просто… – тихо проговорила она.

– Тонь, с тобой все в порядке? – Викторвнимательно посмотрел на жену. – Я понимаю, ты стресс пережила, но мы стобой что-нибудь придумаем. В конце концов, съездим…

– Я не останусь в этом доме.

– Что?

– Я не останусь в этом доме.

– Хорошо, – быстро согласился Виктор, – давайпоживем у твоих родителей. А потом, когда ты придешь в себя, вернемся.

Тоня закрыла глаза рукой и что-то пробормотала.

– Что? – не понял Виктор.

– Она была права, – повторила Тоня чутьгромче. – В тебе все дело, а вовсе не в той несчастной девчонке.

– Кто был прав? Ты о чем? Ты Женьку называешьнесчастной девчонкой?! – догадался он. – Да, очень несчастная – трехчеловек убила. Хотела меня еще, да не смогла.

– Это ты во всем виноват, – отчетливо выговорила Тоня,и Виктор поперхнулся на полуслове.

– Ты с ума сошла? Ты что такое говоришь?!

– Я говорю, что это ты виноват, – она поднялась сместа. – Ты всем все испортил! Тому мальчику, Андрею, нарочно рассказалпро его мать… А потом подговорил этих ребят, которые тебя так слушались,поджечь сарай, а сам дома остался, а затем и вовсе уехал… Ты все придумал,потому что ты ведь умный, а они за это расплачивались. И самое страшное, чтотебе абсолютно все равно.

– Тоня, опомнись, ты не в себе…

– Я в себе, – устало сказала она. – Просто явсе про тебя поняла. Смешно, я ведь так тобой восхищалась, гордилась… Приводилатебя в ателье перед девчонками хвастаться – вот, мол, смотрите, какой у менямуж, завидуйте! И они мне завидовали. Никто про тебя ничего не понимал…

– Слушай, прекрати блажить! – брезгливо произнесВиктор. – Просто какой-то бред несешь! Я даже от тебя не ожидал…

Ничего не ответив, Тоня встала и пошла в зал. Аккуратнообойдя темный круг на полу, она выдвинула ящик, достала паспорт и свои деньги,положила в сумочку. Задумалась. В кухне сняла с полки банку, вышла на крыльцо ивыплеснула содержимое на снег. По снегу тотчас расплылось пятно, очень похожеена то, что было на полу в зале.

– Ты что задумала? – осведомился Виктор, глядя,как она надевает сапоги. – Никак к родителям собралась на ночь глядя?

Тоня прошла в комнату, взяла сумку и в последний разосмотрела комнату. Все необходимое было взято. Она выключила свет и постояла втемноте.

– Прощай, – отчетливо сказала она дому.

– Тоня, да ты что? – изумился Виктор, стоявший заее спиной, и начал еще что-то говорить.

Но она уже не слушала. Пройдя мимо него, вышла в коридор,надела дубленку и натянула шапку. Проверила, захватила ли рукавицы, и открылавходную дверь.

– Прощай, – повторила она уже Виктору и спустиласьвниз.

Тоня шла по тропинке между темных силуэтов деревьев, ускоряяшаг. Последний автобус уходил в девять вечера, и на него нужно было обязательноуспеть. Ей пришлось бежать к остановке, потому что она чуть-чуть не опоздала,но водитель терпеливо подождал ее.

Забралась в теплый салон и уселась на переднем сиденье.Автобус тронулся. Тоня сидела, глядя в зеркало водителя, как уплывают назадтемный лес, домики, освещенные редкими желтыми фонарями, сами фонари, и скороКалиново пропало, а в зеркале осталась только белая накатанная дорога.

Андрей шел по дорожке. День был погожий, он долго гулял ипод конец решил дойти до витой решетки. Ему нравилось рассматривать причудливуючерную вязь из листьев и цветов. Медленно шагая вдоль ограды, он вглядывался всосны, покрытые снегом. «День сегодня просто на редкость хороший, –подумал он, – удивительный для февраля. Такое ощущение, будто весна ужескоро».