Виктор стоял посередине комнаты и даже не оглянулся на нее.А на стуле у окна лицом к ним сидел старик Графка, и лицо его после смерти былогораздо более нормальным, чем при жизни. И почти довольным. Словно придя к нимдомой и усевшись на стул в их зале, он сделал что-то значительное, что долженбыл сделать, и теперь сдержанно гордился этим.

Мысль о том, что Виктор застрелил убийцу, а вслед за ней ичувство облегчения только начали проникать в Тонино сознание, когда оназаметила что-то странное. Что-то, чего не должно было быть у сумасшедшегостарика, которого вот только сейчас убил ее муж. Какая-то лишняя деталь, накоторую смотрел Виктор не сводя глаз с таким выражением лица, словно он толькочто выстрелил в себя, а не в убийцу двух человек.

Из груди Графки с левой стороны торчал длинный нож с чернойрукоятью.

Вещи собирали впопыхах, и они валялись повсюду – под ногами,на диване, на столе, постоянно попадая под руку в самый ненужный момент,всячески мешаясь. Точно платили таким образом за безразличие, проявляемое к нимлюдьми. Пакеты, обрывки бумаги, веревки и прочий хлам были перемешаны с нужнымивещами, хотя Тоня всячески старалась упаковывать все аккуратно. Ничего неполучалось. Дом выгонял их, вышвыривал пинком, выкидывая вслед за ними ненужное,чуждое ему барахло. Машина должна была прийти в пять часов вечера, а они несобрали еще и половины.

Паковались молча, не говоря ни слова, кроме тех случаев,когда нужно было о чем-то спросить. И не более.

После того как милиция вчера увезла тело и закончилась ужепривычная Тоне суета вокруг них, когда все ушли и они остались одни, Виктор такнакричал на нее, что до сих пор при одном воспоминании об этом у нее начиналиподрагивать руки. «Я стала истеричкой, – подумала она отстраненно,обращаясь к дому, – и виноват ты».

Она уложила одежду, посуду, белье и теперь пыталась понять,за что же взяться. Было ясно, что упаковать все они не успеют, но ей хотелосьувезти хотя бы основную часть. И оставить то, за чем можно не возвращаться.

Полочки, которые она смастерила еще для городской квартиры,с резными дракончиками по краям, стояли уже пустые – Виктор в первую очередьупаковал свои книги, а уже потом принялся за остальное. Ей было безумно жалкобросать полочки здесь даже ненадолго, хотя разумнее будет им тут повисеть, чемваляться у отца в гараже. На ближайшее время, пока они будут жить у Тониныхродителей и подыскивать квартиру, вещи решено было сложить именно там. Впрочем,Виктор не сомневался, что это всего-навсего на неделю.

И все же… Тоня достала отвертку и встала на табуретку,собираясь открутить шурупы, на которых держались полочки. Отвертка выскользнулаиз руки; наклоняясь за ней, Тоня выронила из кармана что-то маленькое,серебристое, похожее на небольшую рыбку; рыбка упала на пол и скользнула поддиван.

– Ты поаккуратнее не можешь? – сквозь зубыпроцедил Виктор. – Мало того, что мы по твоей милости бежим отсюда, какзайцы, так ты еще решила мобильник угробить.

– Не мобильник, а трубку, – вспыхнув, поправилаего Тоня и опустилась на колени. – Почему, кстати, по моей милости?

– Потому что это ты, милая моя, солнышко лесное, таклюбезно оставила вчера для нашего маньяка открытую дверь. Странно, что он самнас не подождал. А подарочек оставил тебе в благодарность.

Тоня залезла рукой под диван и стала шарить там. Викторпродолжал что-то язвительно говорить, но она на время отключилась,сосредоточившись на поисках телефона. И только когда вылезла, сжимая аппарата вруке, услышала окончание фразы:

– …И поскольку траты теперь, благодаря тебе, нам предстоятнемаленькие, учись нормально обращаться с дорогими вещами.

Тоня подняла голову. Виктор стоял прямо над ней, губы егобыли крепко сжаты. Он даже не подумал сам достать телефон. Волна внезапногогнева окатила ее, словно горячей водой. Траты? Благодаря ей? Да о чем онговорит сейчас, когда ей так страшно! О каком-то паршивом телефоне?

Глядя мужу прямо в глаза, она размахнулась и швырнулателефон со всей силы куда-то в стену. Раздался звонкий удар, Виктор вздрогнул иповернул голову. На его глазах большое настенное зеркало в витой раме осыпалосьосколками на упавший на пол телефончик, словно окатывая серебристую рыбкуволной. Виктор сжал зубы, перевел взгляд на Тоню, немного удивленно смотревшуюна последствия своего гнева.

– Молодец, – улыбнулся он. – Давай, давай,круши все вокруг, релаксируй. Авось легче станет, что так облегчила жизньубийце. Слушай, только чего же нам мелочиться? Давай уж сразу оба разобьем!

Он быстро достал из кармана свой сотовый и бросил его в туже сторону. Ударившись в стену за разбитым зеркалом, телефон упал, аккумуляториз него вывалился и отлетел в угол.

Тоня взглянула в лицо мужа, перевела взгляд на раму,ощерившуюся осколками, опустилась на стул и заплакала.

У Сережи Прокофьева болела голова. К тому же с глазамитворилось что-то непонятное, наверное, зря он их так тер вчера вечером.Двойняшки всю ночь беспокоились, издерганная Наталья с утра накричала на него,а следующей ночью он опять не смог выспаться. Попробуй тут выспись, в их-токвартирке! Соседи пройдут в кухню – и то слышно, а тут двое младенцев…

Голова болела, хотелось спать и тереть глаза, но Прокофьевпонимал, что последнего делать нельзя – будет хуже. На столе лежали задания подвум делам, а он еще не разобрался с запросами в паспортные столы по делукалиновского убийцы, и со страхом ожидал, когда Коломеев поинтересуется, почемупрошло столько времени, а данных до сих пор нет. Данные были, но не по всемжителям. Вздохнув, Прокофьев потянул к себе листок с фамилиями. Елки-палки! Ещетридцать человек! Почему-то ему казалось, что меньше.

Три минуты Прокофьев тупо сидел, прикрыв глаза и ни о чем недумая. Наконец подвинул к себе телефон и начал набирать номер, обводякарандашом первую фамилию в списке…

Тоня сидела за столом, когда в дверь постучали. Виктор вышели через минуту вернулся с охотником. Женька поздоровался, задержал взгляд назаплаканном Тонином лице.

– Извиняюсь, я не вовремя? – спросил он, топчасьна месте. От его сапог на полу остались две лужицы, и Тоня подумала, что надобудет протереть пол, но потом вспомнила, что уже не надо.

– Нет-нет, Женя, все в порядке, – торопливосказала она. Мысль о том, что мужичок уйдет и они опять останутся вдвоем сВиктором, испугала ее. – Вы что-то хотели…

– Да нет, я спросить только – может, помочь чем? А то,думаю, уезжают люди сегодня, собраться им когда… Времени-то уж почти и неосталось. Во сколько машина-то приедет?

– Вечером, в пять, – отозвался Виктор, складывая вкоробку какие-то документы.

– Ну, вот видите! Давайте я помогу чем-нибудь. Может,шкафчик там разобрать или еще чего…