Он разрывался между двумя желаниями: посвятить весь деньлюбви или показать ей все окрестные диковины. На помощь пришел здравый смысл:лучше всего ускользнуть в обеденное время, когда все отправятся в ресторан.

В полдень они крадучись покинули его дом и, к огромномуоблегчению, ни с кем не столкнулись. Она была в джинсах и старой шляпе, авместо порванной тенниски надела его старую рабочую рубашку, завязав ее узломпод грудью. В таком одеянии она тоже выглядела сногсшибательно, и он покачалголовой в шутливом унынии: судьба не предоставила ему выбора, Она включила вкабине радио и настроилась на музыкальную станцию.

Перед отъездом она оставила подругам записку, что вернетсявечером. Ей хотелось провести с ним весь день.

Сначала они побывали у водопада, потом поднялись в горы,откуда открывался захватывающий вид. Они долго гуляли. Он рассказывал ей освоем детстве, семье, мечтах. Она не припоминала, чтобы с кем-либо ей было также хорошо и спокойно, как с ним.

На обратном пути они остановились у заколоченного ранчо.Гордон объяснил, что некогда его владелец был самым зажиточным в округе, нопотом он умер, а для публики, посещающей Джексон-Хоул, оно не представляетинтереса. Правда, как-то сюда наведались две кинозвезды, потом заглянулкакой-то немец.

Гордон сообщил Тане, что ранчо продается по сходной цене, нотребует ремонта. Потенциальные покупатели отказываются от него из-заудаленности и несовременности. От Джексон-Хоула досюда сорок минут пути. Танямысленно сравнила ранчо с декорациями из старого ковбойского фильма.

Они обошли дом и заглянули внутрь. Хозяйский дом довольнопросторен, а рядом располагались вполне приличные домики для работников. Тут же– полуразрушенные конюшни и большой амбар с прохудившейся крышей. Поместьепроизводило благоприятное впечатление. Таня поняла, что Гордон неравнодушен кнему.

– Когда-нибудь мне хотелось быприобрести такое ранчо, –признался он, глядя на горы и щуря глаза. От порога дома открывался потрясающийвид на долину. Здесь есть где кататься верхом и пасти коней.

– Чем бы ты тут занимался?

– Привел бы все в божеский вид, разводил бы лошадей. Наэтом можно неплохо заработать. Главное – стартовый капитал, сама покупка. – Емубыло стыдно за сограждан, не отваживавшихся купить это золотое дно. Неужели насвете не осталось сообразительных деловых людей?

Таня признана его правоту. Ей пришлась по вкусупервозданность этого места, и она уже представляла себе, как прячется здесь навсю зиму. Ранчо сулило массу заманчивых возможностей.

– Разве отсюда можно выбраться, когда навалит снега? –поинтересовалась она.

Гордон утвердительно кивнул:

– Запросто! Дорога отличная. Понадобится толькоснеговой плуг. Часть лошадей пришлось бы отправлять на зиму на юг, но частьможно было бы оставлять здесь, в отапливаемых стойлах.

Он засмеялся: какой смысл строить планы в отношении ранчо,которое ему не принадлежит? Впрочем, Тане не пришло в голову назвать егопрожектером.

Они еще немного поколесили по окрестностям, затем Гордонпригласил ее поужинать в старый ветхий ресторан в получасе езды от города, кудалюбили наведываться ковбои. Он мог бы пригласить ее в местечко поизящнее,однако боялся, что, где бы они ни появились, люди узнают её и начнутбесноваться.

Ей понравился старый, ресторан. Утолив голод, они вернулиськ нему.

Таня была в восторге от его общества и, зная, что поравозвращаться, оттягивала расставание. Они сидели у него в гостиной и слушалимузыку. Потом он поставил ее любимый компакт-диск. Дослушав запись, она спелаему ту же песню. Он снова решил, что ему снится сон. Она подняла его на смех.

– Доказать, что все это явь? – Она стала стягивать снего одежду.

– Тем более! Чистые фантазии: я слушаю Таню Томас,которая в это время меня раздевает.

– Ничего подобного!

Они хохотали, возились, как малые дети, без усталицеловались. Ему не верилось, что в его жизни появилась такая любовь, что он такее вожделеет. Через минуту они убежали в спальню. К моменту, когда онипресытились любовью, стрелка часов давно оставила позади полуночную отметку.

– Наверное, правильнее бы взять и перетащить сюда моивещи, – проговорила она хрипловатым, полным соблазна голосом, сводившим его сума.

Он улыбнулся, думая о ней и о своей любви:

– Уверен, миссис Коллинз с радостью предложит нам своюпомощь, стоит только сообщить ей, что ты доживешь свой срок в моем доме.

Оба прыснули.

– Может, ты сам переедешь к нам?

– А что, неплохо. В таком цветнике я бы...

Она заставила его умолкнуть, опять предложив ему любовь, ион застонал от ее прикосновения:

– О, как хорошо, Танни...

Они лежали так до рассвета. Она помнила, что должна уйтитайком, чтобы ее никто не заметил. Как же она ненавидела приближающийся мигухода!

– Не хочу тебя отпускать, – грустно признался он,наблюдая, как она одевается. Он сам вымыл ее в своей крохотной ванной. Там оничуть было не набросились друг на друга снова, но вовремя остановились. – Что жея буду делать, когда ты уедешь?

Он так походил на потерявшегося мальчонку, что онаулыбнулась ему материнской улыбкой. Ей тоже до смерти не хотелось с ним разлучаться– в следующее воскресенье она улетит в Лос-Анджелес, чтобы снова выйти на полебитвы...

– Может, поедешь со мной? – предложила она, сознавая,что это звучит дико, но испытывая боль при одной мысли о скорой разлуке.

Он оказался дальновиднее ее.

– Думаешь, это надолго? Что бы я там делал? Отвечал назвонки? Расставлял дома цветы, преподнесенные тебе почитателями твоего таланта?Просматривал твою почту? Состоял бы при тебе телохранителем? Совсем скоро ты быменя возненавидела, да я и сам стал бы себе противен. Нет, Танни, – обреченнозаключил он, – мне там не место.

– И мне, – удрученно созналась она, не представляя, каквырваться из замкнутого круга.

– Это твоя, а не моя жизнь. Говорю тебе: скоро ты менявозненавидишь. – Он знал, о чем говорит. То же самое сказал ей когда-то БоббиДжо, вернувшийся в Техас, исполненный ненависти к бывшей жене. – Я этого нехочу.

– Как же нам быть? – простонала Таня, готоваязапаниковать.

– Не знаю. Подумай сама. Я бы мог иногда к тебенаведываться, пока это не надоест одному из нас или сразу обоим. Ты тоже моглабы сюда заглядывать. Купи себе здесь дом. Это пошло бы тебе на пользу: было быгде спрятаться после всего этого безумия, которым я любовался после родео, иприйти в себя. Другое дело, если бы ты тут жила. Могла бы проводить здесь частьгода, а я бы всегда ждал твоего появления, Тан. Если бы мы жили здесь вместе,то появился бы смысл и в моих наездах в Лос-Анджелес. Я бы делал все, что тыпожелаешь: оставался, не приставал, исчезал, ждал тебя столько, сколько понадобится.Но чего я не хочу, так это переезда в Лос-Анджелес, отказа от жизни, которойживу, твоей ненависти ко мне, которая в таком случае неминуема.