– Она ждет вас. Не ложится спать, – увещевала яСокольникова, больше всего боясь, что ясность сознания покинет его и снованавалится безумие.

– Проводите меня к ней, Ева… Я так виноват… Господи, нупочему я отпустил ее…

– Не нужно, прошу вас…

– Хорошо, что вы есть, Ева… Что вы сейчас здесь…

– Конечно, Валерий. – Я даже не вслушивалась, чтоговорит банкир. Только бы скорее добраться до палубы.

Когда я толкнула тяжелую металлическую дверь, то сразу жеувидела Карпика. Она стояла во мраке ночи, маленькая и всеми покинутая, онаждала своего отца.

– Карпик! – Сокольников бросился к ней и упал наколени. – Карпик, доченька, любимая, девочка моя, почему ты здесь?

– Я жду тебя, папочка… Я так давно жду… Я боюсь.

– Не бойся, родная моя. – Сокольников покрывалбеспорядочными поцелуями лицо и голову девочки. – Ничего не бойся, папа стобой, он никуда не уйдет…

– Ты правда никуда не уйдешь, папочка?!

– Никуда, моя хорошая…

Карпик подняла на меня наполненные слезами глаза.

– Ева! – сказала она дрожащим шепотом.

– И Ева с нами. – подхватил Сокольников. – Все хорошо,все хорошо…

– Идите в каюту, – сказала я девочке. – Ему нужнотепло, Карпик. И обязательно поспать.

– А ты?

– Я тоже скоро приду. Идите, я вас догоню.

– Пойдем, девочка! – Банкир обнял Карпика за плечи, иони побрели по палубе, отец и дочь, маленькие и несчастные под почти нереальнымсеверным небом. Чтобы не заплакать, я закусила губы и запрокинула голову.

Флаг по-прежнему парил над кораблем, надо мной, над всеминами:

"Я имею на борту опасный груз. Держитесь от меня встороне”.

* * *

…Я вернулась в разделочный цех.

Макс и Антон уже выбрались наружу и теперь сидели натранспортере.

– Все в порядке? – спросил у меня Макс.

– Насколько вообще хоть что-то может быть в порядке…

– Вы быстро вернулись.

– Я сдала банкира с рук на руки Карпику. Думаю, лучшевсего будет, если рядом с ним сейчас окажется дочь. Это приведет его в чувство.

– Карпик? – Макс нахмурился. – А что делала на палубеКарпик?

– Она пришла за отцом… Я так думаю.

– Нельзя позволять девочке ходить ночью по кораблюодной. Вы должны сказать ей об этом, Ева.

– Нельзя позволять никому ходить по этому кораблю. Ниднем, ни ночью…

– Ну, пока мы ничего не можем изменить, – сказал Макс.– Пока мы не владеем ситуацией. Пока. Пассажиры там, наверное, с ума сходят, а?

– Да, пожалуй, их настроение не назовешь радужным. – Ягрустно улыбнулась. – Как бы не поубивали друг друга.

– Из чего? Ружей-то, слава богу, нету.

– Ружей нет. А Клио была убита выстрелом в висок, –сказала я, удивляясь тому, как громко прозвучали мои слова в пустынном зале.

– Значит, ружья есть, – меланхолично сказал Макс. –Только вот у кого они?

– Я не знаю.

– Вы, я смотрю, не верите в сверхъестественностьпроисходящего.

– А вы?

– Не знаю. – Макс неожиданно зевнул. – В любом случаевсе это выглядит чертовски неприятно. Паршиво выглядит. Дай бог, чтобы этоттруп был последним.

– Об этом мы узнаем завтра, Макс, – сказал Антон, досих пор хранивший молчание. – Думаю, без предупреждения нас не оставят.

– До завтра еще надо дожить. А вот что мы будем делатьс кораблем сегодня ночью?

– А что с ним нужно делать? – взволнованно спросилАнтон.

– Во-первых, кому-нибудь все равно нужно находиться вЦУПе и на ходовом мостике. Вахта есть вахта, нужно поддерживать свет и тепло. Ятак думаю, что мы на сегодняшний день составляем самое здравомыслящее ядро. Всеостальные просто деморализованы. Я правильно понимаю, Ева?

– Похоже на то, – вынуждена была согласиться я.

– Значит, рассчитывать можно только на нас. – Макспотер забинтованную голову. – Нас трое, а охватить мы должны, как минимум,рубку и машинное…

– Я отправляюсь в рубку, – быстро сказала я.

– Я-то вообще хотел отправить вас спать, Ева. Вы ведь ипредыдущую ночь не очень-то отдохнули.

– Я не устала. – Странно, но почему-то мне казалось,что самым безопасным местом на корабле является именно рубка, с еенеработающими приборами. С их помощью мы добрались до этого краешка света.Может быть, они помогут нам выбраться…

– Думаю, мы управимся вдвоем с Антоном.

– Да, – не очень уверенно сказал Антон.

– Все-таки, если возможно, я заночую в рубке. А вамостанется машинное отделение. – Я не собиралась отступать.

– Ну, если доктор не боится, – осклабился Макс.

– Я не боюсь. – Бедный Антон, он так хотел казатьсямужественным.

– В таком случае Ева остается в рубке, а мы с тобойдвигаем. Хотя, если честно, я могу подежурить и один…

– Тогда я пойду вместе с Евой, чтобы она не была тамодна. Если ты не возражаешь, Макс, – быстро сказал доктор. И покраснел.

Я рассмеялась. Если Антон сейчас пойдет со мной, то явынуждена буду поддерживать с ним разговор, стараясь унять сердце, бьющеесячуть сильнее обычного. Возникшая невесть откуда симпатия к хирургу, которой яне могу противостоять, – только этого сейчас мне и не хватает. Я не должназабивать себе голову корабельным флиртом. Это выглядит неприлично, по крайнеймере на фоне того кошмара, который происходит. Необходимо остаться одной, чтобысделать попытку анализа того, что творится на корабле. Пока я еще способнасохранить здравый взгляд на вещи… Еще один день таких безумных аналогий с“Эскалибуром” семидесятилетней давности, и я сама поверю в предзнаменования, вмистическую ловушку, в перст Судьбы…

– Нет уж, Антон, оставайтесь с Максом. И смотрите,чтобы с вами не произошло то же, что и с Лаккаем…

Напоминание об исчезнувшем политике на секунду омрачило лицоАнтона.

– Ничего, – успокоил Макс. – Я посажу тебя на своеместо. В крайнем случае отделаешься раной на черепе. Ты ведь все равно хирург,выпутаешься…

У входа на палубы мы расстались. Антон с Максом отправилисьв помещение центрального пульта, а я поднялась в рубку.

– Закрывайтесь, Ева, мы будем вам звонить, – сказалАнтон и улыбнулся, видимо, эта идея понравилась ему: вести длинные ночныеразговоры с симпатичной ему женщиной.