Он собирался также подать в суд на тебя, сенатора Дениса иСаутвилльскую комиссию.

И, заметив, что Филип побледнел, поспешно добавила.

— Все уже улажено. Иск не будет подан, и Мэтт продает намучасток за двадцать миллионов.

Мередит наблюдала за отцом, надеясь, что он немногосмягчится, но лицо его застыло от усилий сдержать ярость и ненависть, и онавновь опустила глаза в ежедневник, бесцельно переворачивая страницы.Обрадованная тем, что следующий вопрос не касался Мэтта, она продолжила — СэмГрин считает, что за последнее время на бирже возник необычный интерес к нашимакциям. До последней недели цена неуклонно росла и только потом начала падатьиз-за истории с бомбами. Со дня на день мы должны узнать имена наших новыхакционеров и какими пакетами они владеют.

— Сэм, случайно, не употребил слово «захват»?

— Да, — неохотно обронила Мередит и перевернула следующую страницу.— Но все решили, что это, возможно, ложная тревога, потому что сейчас мы —невыгодное приобретение. Как ты знаешь, у нас уже был один звонок о якобыподложенной в нью-орлеанский магазин бомбе. Цифры продаж снизились на несколькодней, а потом все пришло в норму.

Затем Мередит перечисляла все, что случилось за последниедни, включая звонок Паркера относительно нового кредитора — Это все о бизнесе,— заключила она наконец, вглядываясь в отца и тревожась, что его больное сердцене выдержит такого напряжения.

Филип был похож на каменную статую, но цвет лица изменился клучшему.

— Теперь речь пойдет о личных делах, особенно о МэтьюФарреле. — И намеренно вызывающе добавила:

— Надеюсь, ты сумеешь спокойно выслушать меня?

— Да, — бросил он. Чуть смягчив голос, Мередит сообщила:

— Когда я обнаружила, что именно он купил хаустонскийучасток, сразу же отправилась к нему домой, чтобы объясниться. Но Мэтта дома небыло. Я застала только его отца, который велел мне держаться подальше от Мэттаи обвинил в том, что я стараюсь разрушить его жизнь и что одиннадцать лет назадя сделала аборт.

Филип сцепил зубы, но Мередит спокойно продолжала:

— Тогда я поехала к Мэтту на ферму, и вместе мы сумелиобнаружить, что ты сделал с нами, включая запрет видеть меня в госпитале. Правда,у меня было время подумать, — добавила она, печально улыбаясь, — и я поняла,что ты, очевидно, был уверен, будто защищаешь меня от человека, которого считалохотником за приданым, авантюристом, пытавшимся обманом пролезть в нашеобщество Тебе не следовало вмешиваться в мою жизнь, отец. Я любила его и так ине сумела пережить боль от сознания того, что он мог бросить меня и ребенка.Поверь, ты ранил меня куда больнее, чем это когда-либо удалось бы Мэтту. Но ты,конечно, не хотел этого, — вздохнула она, пристально глядя в ожесточенное лицоотца.

Филип не шевельнулся и не сказал ни слова. Мередит покачалаголовой:

— Через неделю после моей поездки к Мэтту того мошенникаадвоката, которого ты нанял, арестовали, и он начал называть имена клиентов,что и вызвало такое волнение в прессе. Все газеты кричали обо мне, Мэтте иПаркере. Мэтту пришлось внести за него залог и увезти подальше от репортеров.Мы пытались спустить скандал на тормозах, поэтому и дали пресс-конференцию, гдеделали вид, что все хорошо и наши отношения по-прежнему остаются дружескими.Но, к несчастью, на прошлой неделе мы решили отпраздновать день моего рождения,и Паркер слишком много выпил… словом, завязалась драка, и мы снова попали вгазеты. Это почти все, что я могу сказать, — докончила она, отчаянно пытаясьпринять шутливый тон, — если не считать того, что после пресс-конференциипокупатели валом повалили в магазин, так что, возможно, репортеры сделали намнеплохую рекламу.

Но отец не улыбнулся, а когда наконец заговорил, голос егодрожал от недоверчивой ярости.

— Ты разорвала помолвку с Паркером?

— Да.

— Из-за Фаррела?

— Да, — повторила Мередит и с абсолютной убежденностьюдобавила:

— Я люблю его.

— В таком случае ты безмозглая идиотка!

— И он любит меня.

Отец вскочил со стула, презрительно кривя губы:

— Этому чудовищу не нужны ни ты, ни твоя любовь! Все, чегоон добивается, — отомстить мне!

Тон его ранил больнее слов, но Мередит не отступала:

— Мэтт понимает, что пока я не могу переехать к нему,особенно после моего публичного заявления о том, что мы едва друг друга знаем иникакой возможности примирения не существует. Но факт остается фактом, —заключила она со спокойной решимостью, — вам придется научиться признаватьсуществование обоих. Не стану притворяться, будто Мэтт не сердит на тебя запрошлое, но он любит меня и поэтому простит все обиды и, вероятно, дажепопытается подружиться с тобой…

— Он обещал тебе это, Мередит?

— Нет, — честно призналась она, — но…

— Тогда позволь передать его слова, сказанные одиннадцатьлет назад, — проскрипел Филип, упираясь кулаком в стол. — Этот ублюдокпредостерег меня… угрожал в моем же доме, что если кто-то встанет между ним итобой, он купит меня с потрохами и похоронит. Одиннадцать лет назад у него небыло и десяти тысяч долларов, поэтому в то время это звучало пустой угрозой… ноне сейчас, клянусь Богом!

— Но что сделал ты, если он смог сказать такое? —требовательно спросила Мередит, уже угадав ответ.

— Не стану скрывать: я попытался откупиться от Фаррела, икогда он отказался от денег, ударил его!

— И он ответил? — охнула Мередит, не веря, что Мэтт способенна это.

— Не настолько он глуп! Мы находились в моем доме, я бынемедленно вызвал полицию! Кроме того, он боялся оттолкнуть тебя, напав натвоего отца. Фаррел знал, что ты унаследуешь от деда миллионы, и намеревалсяприбрать все к рукам. Он предупредил меня, что произойдет, если я встану на егопути, и теперь намеревается отомстить.

— О нет, это было пустой угрозой, — медленно произнеслаМередит, пытаясь поставить себя на место Мэтта и отчетливо представляя, что ондолжен был чувствовать. — А чего ты, собственно, ожидал? Что он молча позволиттебе унижать и запугивать его, а потом еще и поблагодарит за это? В нем столькоже гордости, сколько и в тебе, не говоря уже о силе воли. Поэтому вы и невыносите друг друга.

Филип молча открыл рот — такой наивности он не ожидал. Ондолго изумленно смотрел на дочь. Гнев куда-то исчез.

— Мередит, — почти мягко начал он, — не понимаю, ведь тыумная молодая женщина и в то же время ухитрилась остаться доверчивой глупышкойтам, где дело касается Фаррела! Сидишь здесь, сообщаешь о неприятностях, такповлиявших на наш бизнес, и тебе даже в голову не приходит, что все они,включая и угрозы взрыва, совпадают по времени с вторжением Фаррела в нашужизнь!