Она встала, чувствуя как подгибаются ноги, и оглядела обоихмужчин:

— Это еще не означает, что его можно обвинить в организациивзрывов и убийстве!

— Не понимаю, как я мог поверить, что моя дочь обладает хотькаплей разума! — процедил Филип вне себя от ярости. — но тот подонок ужезавладел участком в Хаустоне, который мы собирались купить, и кто знает,сколько акций уже успел прибрать к рукам! По крайней мере достаточно, чтобыпретендовать на место в совете директоров, и…

— Уже поздно, — напряженно перебила Мередит, складываядокументы в портфель. — Я отправляюсь домой и попытаюсь работать там. Вы и Маркможете продолжать это… охоту на ведьм без меня.

— Держись подальше от него, Мередит, — предостерег отец,когда она направилась к двери. — Иначе можешь оказаться соучастницей всей этойгрязи. К пятнице мы будем иметь достаточно доказательств, чтобы передать дело вруки властей…

Мередит обернулась, стараясь окинуть отца презрительнымвзглядом.

— Каких властей?

— Комиссии по ценным бумагам и биржам, конечно. Если онприобрел хотя бы пять процентов наших акций, а я твердо уверен в этом, значит,черт возьми, нарушил правила комиссии, поскольку никого об этом не уведомил. Аесли он нарушил этот закон, полиция уже не посчитает, что он чист как толькочто выпавший снег, когда речь зайдет о смерти этого адвоката или подложенныхбомбах…

Мередит вышла и закрыла за собой дверь. Она сама непонимала, как хватило сил улыбаться и желать спокойной ночи служащим, которыхвстретила на пути к подземному гаражу, и лишь когда уселась за руль подаренногоМэттом автомобиля, самообладание куда-то испарилось. Сжав обеими руками руль,она, дрожа в ознобе, тупо уставилась на бетонную стену, уговаривая себя, чтозря волнуется и у Мэтта, конечно, найдется разумное логическое объяснение. Онане станет, конечно, не станет обвинять мужа только на основании косвенных улик!

Мередит повторяла это снова и снова, словно песню. Илимолитву. Постепенно дрожь унялась, и Мередит повернула ключ зажигания. Мэттневиновен, она чувствовала это всеми фибрами души, она не опозорит егосомнениями.

Но, несмотря на благородную решимость, страхи и сомнения нежелали рассеиваться, и к тому времени, как Мередит переоделась, она снованачала терзаться тревожными мыслями и была не в состоянии ни на чемсосредоточиться. Она открыла портфель, рассеянно вынула смету отдела рекламы ипоняла, что в таком состоянии работать бесполезно. Если бы она смоглапоговорить с Мэттом! Увидеть его лицо, глаза, услышать голос… И она сразуубедится, что он не мог сделать то, в чем обвиняет его отец!

Она все еще повторяла себе, что единственной причинойнепреодолимого желания встретиться с Мэттом была потребность успокоитьразыгравшееся воображение, когда нажимала звонок рядом с двойными дверями егопентхауса. Мэтт уже внес ее имя в список постоянных посетителей, поэтому не могзнать, что она должна прийти. Джо О'Хара открыл дверь; некрасивое лицоосветилось широкой улыбкой при виде Мередит.

— Привет, миссис Бенкрофт, как поживаете? Вот Мэттобрадуется! Небось заждался! — объявил он, но — тут же, понизив голос, заглянулей за спину:

— Вы никак еще не решились приехать с вещами?

— Боюсь, что нет, — покачала головой Мередит, беспомощноулыбаясь столь невероятной дерзости. В холостяцком хозяйстве Мэтта Джо выполнялмножество функций: был не только его шофером и телохранителем, но отвечал назвонки, открывал двери и даже иногда готовил ужин. Теперь, когда Мередитнемного привыкла к его габаритам и темному недоброму лицу, он напоминал ейигрушечного медведя, хотя отнюдь не безопасного.

— Мэтт в библиотеке, — объявил он, закрывая дверь. — Онпринес домой кучу работы, но совсем не станет возражать, если ему помешают.Хотите, отведу вас к нему?

— Нет, спасибо, — мимоходом улыбнулась Мередит. — Я знаюдорогу.

В дверях библиотеки она помедлила, мгновенно успокаиваясь ис облегчением глядя на Мэтта. Сидя на кожаном диване и положив ногу на ногу, ончитал какие-то документы, делая заметки на полях. На столе перед ним былиразложены какие-то бумаги. Подняв глаза, он увидел Мередит, и внезапноеволшебство его белозубой улыбки заставило сердце тревожно забиться.

— Должно быть, сегодня у меня счастливый день! — воскликнулон, поднимаясь к ней навстречу. — Я думал, ты не сможешь приехать сегодня:кто-то говорил насчет неотложных дел и необходимости выспаться хотя бы однуночь. Видимо, слишком самонадеянно мечтать о том, что ты привезла с собойчемоданы?

Мередит попыталась рассмеяться, но смех звучал деланно дажев ее собственных ушах.

— Джо спросил то же самое.

— Мне давно следовало бы уволить его за наглость, — пошутилМэтт, притягивая ее к себе, чтобы наградить жадным поцелуем. Мередит попыталасьответить, но сердце не отзывалось на ласку, и Мэтт это почувствовал. Поднявголову, он несколько мгновений озадаченно рассматривал Мередит.

— У меня такое чувство, — сказал он, — что мыслями ты где-тодалеко-далеко…

— У тебя, очевидно, куда лучше развита интуиция, чем у меня.

Его ладони скользнули по ее рукам, но Мэтт мгновенноотпустил ее и отступил, слегка хмурясь:

— Что это должно означать?

— Это означает, что я далеко не так хорошо угадываю твоимысли, как ты — мои, — почти вызывающе ответила Мередит и немедленно вспомнилао том, что ехала сюда, чтобы убедиться в невиновности Мэтта. Но прежде онахочет получить ответы на некоторые вопросы.

— Почему бы нам не перейти в гостиную? Там куда удобнее, иты сможешь объяснить, в чем дело.

Мередит кивнула и последовала за ним, но как только ониочутились в гостиной, Мередит поняла, что слишком тревожится, чтобы сесть, ислишком смущена, чтобы глядеть ему в глаза, когда душу тяготит бремяневысказанных сомнений. Неловко поеживаясь под испытующим взглядом Мэтта, онарассеянно осматривала комнату… старые фотографии матери, отца и сестры в рамкахна великолепном мраморном столике… переплетенный в кожу альбом для снимков,лежащий рядом. Чувствуя, как она напряжена, Мэтт продолжал стоять и наконецозадаченно и чуть резко спросил:

— Что у тебя на уме?

Застигнутая врасплох, Мередит вздрогнула и честно высказалавсе, что так тревожило ее в эту минуту.

— Почему вчера вечером ты ничего не сказал мне о том, что вполиции допрашивали тебя в связи со смертью Шпигальски? Как ты мог провести сомной почти всю ночь и ни единым словом не выдать, что ты… тебя подозревают вубийстве?

— Я ничего не сказал, потому что у тебя и без меня былодостаточно проблем. Кроме того, полиция допрашивает многих клиентов Шпигальски,и меня никто ни в чем не подозревает.