Грета подняла голову от сцепленных пальцев. Глаза ее блестели.

— Это на первый взгляд лишь кажется, что невозможно и страшно. Все возможно, когда очень любишь и одновременно хочешь, чтобы тот, кого ты любишь, лучше умер, чем достался… Он сам все придумал. И все как-то удивительно гладко сложилось. После скандала на дне рождения папы с Феодорой мама уехала за границу приходить в себя, нервы лечить. Папа тут же начал открыто с Феодорой встречаться, дома не ночевал. Мы с братом готовились, ждали… Даже с консьержками повезло в доме — ну, чтобы они не засекли нас. Одна заболела, а эта психичка… ну, вы знаете, о ком я, — она работала сутки-двое. Гаврила притворился, что он смирился, что Ло и Артем… Он даже подружился с ним. Сказал — я боюсь за Ло. Здесь, на Патриках, она вся в наркоте, дилеры к ней тропу протоптали. Я боюсь — в один прекрасный день случится передоз. Надо что-то с ней делать, куда-то увезти ее, побыть с ней, ты не мог бы помочь? Разве влюбленный мужик, у которого постоянный стояк, не клюнет на такое? Артем обрадовался. Сказал: да, надо на какое-то время увезти ее из квартиры. Я возьму в клубе отпуск, у меня отгулы. У меня дом в Бронницах, в лесу, классное место. Как дача. Увезем Ло туда. Он сам шел навстречу своей судьбе. Разве вы не понимаете?

— И что было дальше?

— Гаврила мне всего не говорил. Всего, что он задумал. Но я знала: Артема он убьет. Он хотел сделать это там, в доме в лесу. На Патриках куда бы мы труп из квартиры дели? А там легче. Они созвонились с Артемом — Гаврила жаловался, что Ло снова в отключке, что надо увозить ее немедленно. Артем сказал, что уладил все с отпуском. Он приехал на Патрики, мы были уже там. Ло была никакая.

— Она что, сама приняла «ангельскую пыль» и снотворное?

— Нет. Это Гаврила ее напичкал. Когда «пыль» жрешь — ты как зомби, счастливый смеющийся тупак, ничего не соображаешь, не помнишь. А снотворное — это чтобы не очень активничать, чтобы быть квелой, управляемой. Он все рассчитал. Он все эти вещи у дилера сам купил.

— И тиопентал натрия?

— Угу. На Патриках дилеры через ветклиники достают. Надо лишь заплатить, сколько скажут. Артем приехал на своей тачке, она у него не ахти была, наша лучше. Гаврила предложил — поедем на нашей. Он согласился, свою оставил у дома, в Большом Патриаршем. Мы все сели и поехали. Ло хихикала, потом начала дремать. Приехали туда, к Артему. Все, как он сказал: дом в лесу. Он его сам ремонтировал. Я подумала: вот было бы классно здесь нам — он со мной, Гаврила с Ло! Но это была мечта, утопия. Гаврила его хотел вырубить, как только мы в доме окажемся, — ну, чтобы он сам все открыл — ворота, дверь входную. Мы вошли туда, там все бедное. Артем Ло вел, чуть ли не на руки ее хотел взять. И в этот миг Гаврила ему сзади в шею шприц всадил с этим препаратом, который вырубает. И… я не забуду, как Артем обернулся и… мы бы ни за что с ним не справились, он же такой силач. А тут он лишь захрипел и повалился к нашим ногам. И в этот момент появилась она.

— Кто?

— Его мамаша, — Грета снова надолго умолкла. — Мы и не знали, что она там живет. Артем ничего о матери не говорил. Вообще. Если бы только мы знали, что она в доме, мы бы не стали… Мы бы… А тут такое дело. Она, как мы поняли, в подвале убиралась. Услышала шум в доме. Она подумала — воры. Испугалась. Вышла с топором в руке.

— С топором?

— Ну да. Как в кино. Старуха с топором. Она увидела Артема на полу, закричала страшно и… Это она на Гаврилу с топором бросилась. А он ударил ее, сбил с ног, вырвал топор и шарахнул ее по голове. Все произошло в секунды. Я даже опомниться не успела. А потом он подскочил к Артему, тот валялся на полу. И ударил его топором в лицо. И еще раз. И еще. Я думаю, он в этот миг просто с ума сошел. Обалдел от крови. Я его никогда таким не видела. Он вел себя как сумасшедший. Как зверь. Я начала плакать, а он мне: ты же сама этого хотела. Дело сделано. Я его убил и мать. А теперь — не время скулить, время играть нашу свадьбу.

— Свадьбу? — Следователь поперхнулся.

— Он потащил тело Артема на кухню. Разделся сам до трусов, сказал, чтобы кровь одежду не перемазала, — нам ведь еще возвращаться. Он и Ло раздел. Совсем. Догола. Сказал, что и ее одежда будет чистой. Она тупо на все глазела. «Пыль» и снотворное — это жесть. Она была как кукла неживая. Он и мне дал тоже.

— Фенциклидин?

— Нет. — Грета покачала головой. — Кокс. Это чтобы мне не было страшно. Я не знала, что он задумал. Он сказал — раз не получилось свадьбы обычной, будет другая свадьба. Они с Ло станут мужем и женой и скрепят свой союз тем, что соединит их навсегда, — кровью и плотью. Как в церкви. Он сказал, что в мифах и не такое бывало. А это реальная история великой любви. Съеденное сердце.

— Я не совсем вас понимаю.

— История великой любви, — упрямо повторила Грета. — Еще песенка об этом есть у трубадуров: сладостно-злая грусть, что амор мне дал, жжет, заставляя кровью унять пожар страсти… Мы как-то давно все вместе дурачились — он, Ло, Феодора, я… Когда все еще было нормально, обычно… Это Феодора рассказала нам историю о съеденном сердце. Ей не мифы нравились греческие, а вот такие средневековые истории. И брат это, видно, вспомнил в тот момент. Я же говорю — он был как безумный. Он ударил его по груди топором… Этот момент я почти не помню. Мне плохо стало. Наркота начала действовать. Я лишь помню — там все было в крови, на этой кухне. И Ло голая была в его крови, и он… Гаврила, тоже. Он зажег плиту, поставил сковородку на огонь. Он съел… прожевал… и дал ей кусочек. Он сказал, что они сочетаются браком, это их свадьба, как древняя мистерия. Что они теперь муж и жена. Что союз их нерасторжим навек: кровь, смерть и сердце соединило их. И это сильнее, чем венчание, чем штампы в паспорте. Ло жевала, она улыбалась, она была вся еще в «ангельской пыли». Пахло горелым мясом. Я отрубилась там, на этой кухне.

Пауза.

Следователь не сразу задал вопрос.

— Что произошло потом?

— Я почувствовала, как кто-то меня трясет. И очнулась. За окном было темно. Гаврила — в панике. Он сказал, что Ло ушла. Пока он перетаскивал трупы в подвал, она открыла дверь и ушла из дома. Наверное, снотворное отпустило. Она убежала под кайфом. Мы выскочили во двор. Было уже поздно, не знаю, сколько времени. Вокруг — тьма и лес. Гаврила боялся кричать, звать ее. Нас могли услышать. Он сказал, что надо все собирать. Подчищать за собой и ехать ее искать. Мы метались по дому. Я собрала одежду Ло, трупы были уже в подвале, но вокруг — ад. На нас не было ни перчаток, ничего, мы даже не предохранялись там. Мы там столько всего оставили… Но нас больше всего пугало, что убежала Ло. Мы впали в полную панику. Гаврила оделся, мы сели в машину. Потом он вернулся, нашел замок и повесил его на дверь. Мы хотели сделать хоть что-то. Я говорю — мы были в полной панике. Поэтому мы его даже не видели.

— Кого?

— Этого водилу Кравцова. Я вообще не помню, что нам встретились на дороге какие-то машины. Гаврила тоже не помнил. Мы вырулили на бетонку — ехали по ней медленно, смотрели в лес. Гаврила надеялся, что Ло может выйти на дорогу. Но бетонка уперлась прямо в поселок.