Мы уехали с рынка снова в панике. Гаврила заявил, что даже если он получит с нас деньги, он от нас не отвяжется. Мы всю жизнь будем у него на крючке. Мы должны помнить о доме с подвалом. И о нашем будущем. И будущем Ло. Он сказал, что сам все приготовит, но я должна поехать с ним для отвода глаз. Он и точно приготовился за эти дни. Купил топор в туристском магазине.

— Топор…

— Ну да, это же не пистолет — его легко купить. Гаврила уже понял, что это надежно. Ножом труднее. А топор тяжелый. Он опять достал у дилеров эту штуку — вырубон и шприц. Он позвонил Кравцову, сказал, что можно ехать в банк, он снимет деньги со своего счета. Мы встретились в Москве и сели к нему в машину. Я ту старую не помню — вроде это был какой-то грузовик. А новая оказалась легковушка, дешевая. Мы приехали к банку на Садовом кольце, у эстакады сразу за Таганским мостом. Там место открытое и безлюдное. Машины мимо едут. Кравцов ничего не заподозрил — день ведь белый, банк. Я была на заднем сиденье. Они вышли из машины. А я стала вылезать и сказала, что у меня оторвался брелок с серебряного браслета. Стала шарить на полу. Не нашла. Кравцов подошел к двери, наклонился, сунулся в салон, поднимая коврик. И в этот момент Гаврила ему всадил в плечо шприц. Он так и ткнулся в мои колени. Я вылезла в другую дверь. А Гаврила быстро засунул его ноги в салон, сел за руль, и мы поехали по набережной Яузы. Там есть одно место — склад. Он принадлежит Заборову, компаньону папы. Сейчас заброшен, там никого нет. Пуст и заперт. Гаврила просто взял от него ключи. Он подогнал машину прямо к складу, мы выволокли Кравцова. Затащили внутрь, двери закрыли. Там как в бункере. Гаврила связал его скотчем и начал прижигать, чтобы он быстрее в себя пришел. Он хотел выяснить, кому Кравцов еще о нас говорил. Он очнулся и стал просить нас отпустить его, клялся, что это была шутка, что и денег ему с нас не нужно. Гаврила его опять прижег. Спрашивал, кому он сказал о нас. И тот сразу выдал ее — свою бабу, с кем жил. Сказал, только она знает, он ей все рассказал, они вместе денег хотели на свой бизнес. Потом я вышла из склада и сидела в машине. А Гаврила его убил там. Я не видела, мне было плохо. Он сказал мне, что сделал все так, чтобы его не опознали. Я помогла ему затащить тело — оно уже было в пластике — в багажник. Но крови все равно было много. Еще был один пластиковый мешок. Я не спрашивала, что там, я догадалась. Гаврила сказал, что на складе тело нельзя оставлять. Если его найдут — дойдут по цепочке до нас. Склад ведь Заборову принадлежит, папиному тестю. Мы поехали к строительному рынку. Гаврила хотел закопать тело где-нибудь там. Мы обогнули рынок и свернули на лесную дорогу, въехали в лес. Нашли место и закопали тело. Потом покружили еще и нашли другое место, закопали голову и все остальное. Затем Гаврила сказал, чтобы я шла к поселку и села на автобус, ехала в Москву одна. А он избавится от машины Кравцова. Куда он ее дел, я не знаю, сказал, что бросил где-то в лесу.

— Что случилось дальше?

— Я ждала звонка Гаврилы в кафе. Ничего ведь еще не кончилось. Она — эта девчонка Кравцова — знала о нас. Гаврила позвонил и приехал за мной уже на нашей машине. И мы сразу отправились туда. Уже смеркалось. Там место такое чудное — я сначала думала, это кладбище, там ведь ангелы, надгробья. Я плохо соображала. Оказалось, это вроде мастерской всяких садовых поделок. Мы остановились, подошли к дому. Я постучала в дверь. Она спросила: кто там? А я ей: извините, мы мимо ехали, у вас такие фигурки замечательные, нельзя ли купить у вас гномов для дачи? Она открыла дверь — Гаврила ей бросил в лицо тряпку с ацетоном. Я же говорю, мы хорошо на этот раз подготовились, перчатки надели резиновые. Она не смогла вскрикнуть, вдохнула ацетон, он толкнул ее, повалил на пол. Захлопнул дверь и… Он убил ее. Она была живучая. Но он убил ее.

Грета долго, очень долго молчала.

— А что нам было делать? — спросила она после паузы. — Они бы все рассказали. Или шантажировали бы нас постоянно. У нас просто не было выбора.

— Что искали в сумке Быковой?

— В сумке? Я не помню… А, Гаврила забрал оттуда ее мобильный.

— Почему вы хотели убить Сусанну Папинака?

— Я не хотела. Это все Гаврила. Я же говорю, он слетел с катушек. И три года его не вылечили от паранойи. Я слышала, что она орала женщине-полицейской, когда Ло увозили в психушку. Я рядом ведь стояла. Я сразу поняла — мама проговорилась ей — они же подруги закадычные — о том, что Гаврила хотел жениться на Ло, что кольца купил. И Сусанна это имела в виду, она возмущалась, принять этого не могла и понять, и сказала, что они оба виноваты. Я позвонила Гавриле и просто ему изложила ситуацию. Я ничего такого не хотела, честное слово. Но я должна была его проинформировать. А он сразу распсиховался. Сказал: рыжая рано или поздно проболтается ментам. Мама и папа никогда ничего об этом не скажут. А вот у нее длинный язык. Она проболтается. И менты, которые уже трупы Артема нашли и остальных, смекнут, что у Гаврилы был повод ревновать и желать Артему смерти. Они прицепятся и начнут копать. И все раскопают. Поэтому рыжая должна умереть. Мы сразу пошли к ней домой, как только Гаврила вечером приехал. Он сказал: на этот раз все должно выглядеть как несчастный случай — мол, наглоталась колес и утонула в ванне. Она ведь любила в ванне при свечах расслабляться. А колеса на Патриках никого не удивят. Мы не знали, что у нее дома сидит эта девица из полиции. Я подумала, что сдохну на месте, когда ее увидела в дверях мастерской.

Грета снова умолкла.

Затем прямо взглянула в камеру и закончила свою исповедь:

— Но я не сдохла. Умерли все они, другие. А я жива.

Это место обладало некоей тайной, путеводители не лгали. Катя часто думала о том, что все, что они видели и чему стали свидетелями, неотделимо от этого маленького пятнышка на карте Москвы: пруд, дома на четыре угла, паутина переулков, квадрат неба над крышами. Хотя действие драмы выходило за рамки этих декораций, все равно суть событий неразрывно была связана с Патриаршими прудами и их нынешними обитателями. Она спрашивала себя, сможет ли когда-нибудь вернуть свой прежний, беззаботный, светлый взгляд на это место? Или же уподобится многим и многим, кто упорно искал тайные знаки — нечто недосказанное и фантастическое, растворенное в повседневной реальности и быте?

Сладостно-злая грусть, что Амор мне дал…

Сладостно-злая грусть Патриарших…

Путеводители писали о том, что Патриаршие располагают к чудесам. Но чуда не случилось. Самого главного — того, чего втайне от всех Катя все же ждала.

Пелопея Кутайсова так ничего и не вспомнила.

Амнезия не выпустила ее из своих крепких объятий. Не получилось как в фильме-триллере или модном детективе, когда героиня внезапно вспоминает все, озаренная вспышкой, видением пережитого.

Нет, в этом патриаршем деле они установили все случившееся сами, без ее помощи, без ее участия.

Подобно Сусанне Папинака Катя считала, что в случае с Пелопеей, учитывая все произошедшее с ней и в их семье, — это подарок судьбы. Есть вещи, которые необходимо забыть, иначе психика окончательно сломается.