Самосознание и ощущение собственной смертностиспособствовали развитию человеческой индивидуальности, личности, и эта личностьиспытывала страх перед смертью, страх перед полным исчезновением! Они виделиэто собственными глазами и понимали значение происходящего. И они молилисьсвоему божеству, прося его не допустить, чтобы такое событие оказалосьбессмысленным, не позволить, чтобы оно вообще не имело значения в этом мире.

И только эта настойчивость, упорство каждой отдельнойличности приводили к тому, что души умерших, покидая свои материальные тела,сохраняли их форму и оставались живыми – они цеплялись за жизнь как таковую,приспосабливались к тому пространству, в котором оказывались и которое былоединственно для них доступным, и таким образом обретали возможность вечногосуществования.

Я молча слушал, поглощенный рассказом, и жаждал толькоодного: его продолжения. Однако вполне естественно, что мне вспомнился Роджер.Я словно воочию видел его перед собой, ибо Роджер был единственным призраком,которого мне довелось встретить. А картина, только что нарисованная Мемнохом,представляла собой более понятную и совершенную версию появления Роджера.

– О да, ты абсолютно прав, – подтвердил мои догадкиМемнох. – Быть может, в том и состоит одна из причин его прихода к тебе,хотя... Хотя в тот момент я воспринимал его как досадную, раздражающую и самуюнежелательную в мире помеху.

– Ты не хотел, чтобы Роджер встречался со мной?

– Я наблюдал. Я слушал. Я был поражен не менее, чем ты.Однако у меня и до Роджера случались поразительные встречи – с другимипризраками. Вот почему его приход не был для меня чем-то из ряда вон выходящим.Но если тебя интересует, не я ли организовал ваше свидание, то нет – я не имелк нему никакого отношения.

– Но ведь это произошло почти одновременно с твоимпоявлением, и мне казалось, что оба события тесно связаны между собой.

– Неужели? И в чем же ты усмотрел эту связь? Скорее тебеследует искать ее в себе самом. Не кажется ли тебе, что мертвые и преждепытались поговорить с тобой? Не кажется ли тебе, что призраки твоих жертв своплями преследовали тебя повсюду? Конечно, в большинстве случаев призракитвоих жертв пролетали мимо в блаженном неведении, что именно ты стал виновникомих смерти. Однако так происходит не всегда. Вполне вероятно, в данном случаеизменения произошли в тебе самом. Ведь для нас с тобой обоих не секрет, что тыуспел полюбить этого человека, восхищался им, как никто другой, понимал еготщеславие, его интерес к непостижимому и страстное увлечениеколлекционированием священных реликвий и других ценностей, потому что самобладал теми же чертами характера.

– Да, все это правда, – сказал я. – И все же япо-прежнему уверен, что его появление каким-то образом связано с тобой.

Мемнох был поражен. Он долго смотрел на меня и, казалось,готов был разразиться гневом. Однако вместо этого он лишь рассмеялся.

– Но почему? – спросил он. – С чего это мне вдругпришло бы в голову обратить внимание на какого-то призрака? Ты знаешь, о чем ятебя прошу. И тебе известно, что это значит. Тебе не чужды теологические имистические откровения. Ты успел познать их, еще будучи смертным. Помнишь?Давным-давно, во Франции, маленький мальчик вдруг понял, что может умереть, неуспев познать смысл существования вселенной, и побежал к деревенскомусвященнику, чтобы прямо задать ему только один вопрос: «Верите ли вы в Бога?»

– Все так, но... – Я запнулся, не зная, как оправдатьсвои сомнения. – Но, повторяю, эти два события произошли практическиодновременно. И когда ты утверждаешь, что между ними нет никакой связи, я... Япросто не могу поверить...

– Какое же ты все-таки несносное создание! – воскликнулМемнох. – Совершенно несносное! – В голосе его отчетливо слышалосьлегкое раздражение. И все же он терпеливо продолжил: – Ну как ты не понимаешь,Лестат, что именно то, что заставило тебя ввязаться во всю эту сложную изапутанную историю с Роджером и его дочерью Дорой, в свою очередь привлекломеня в твоем собственном характере и побудило прийти к тебе, а не к кому-либодругому? Ты стремился к познанию сверхъестественного. Ты молил небеса особственной гибели и уничтожении. Сделав Дэвида себе подобным, ты, возможно,совершил первый реальный шаг на пути ужасных моральных испытаний. И еслипревращение в вампира маленькой девочки, Клодии, ты еще мог себе простить иоправдать тем, что был молод и глуп, то...

То обряд перерождения Дэвида, совершенный над ним против еговоли, нельзя было ни простить, ни оправдать!.. Ты завладел его бессмертнойдушой и сделал ее душой вампира! О, это поистине преступление из преступлений!Оно требовало вмешательства небесных сил, оно взывало к Господу! Ведь речь шлао Дэвиде, том самом Дэвиде, который заинтересовал нас до такой степени, что мыоднажды позволили ему, пусть даже всего лишь на несколько мгновений, увидеть насвоочию. Нам было небезразлично, какой путь он изберет в дальнейшем!

– Значит, ваше появление перед Дэвидом было преднамеренным?

– Мне казалось, что я уже говорил тебе об этом.

– А Роджер и Дора? Они просто попались на пути?

– Безусловно. Конечно, следует признать, что ты избрал своейжертвой одну из самых ярких и привлекательных личностей. Этот человек был стольже искусен в делах своих – в убийствах, вымогательстве, воровстве, – скольты был искусен во всем, что предписывала тебе совершать твоя нынешняя сущность.Твой поступок был крайне смелым и дерзким. Твой голод растет. Он становится вгораздо большей степени опасным для тебя, чем для окружающих. Тебя уже непривлекают, как прежде, отбросы общества, лишенные всякой надежды, илиотъявленные головорезы. Остановив свой выбор на Роджере, ты тем самым заявил отом, что жаждешь власти и славы. Ну и что дальше?

– Я растерян. Меня терзают противоречия, – прошептал я.

– Почему? В чем дело? – удивился Мемнох.

– Потому что я влюбился в тебя. А такие эмоции, как мы обазнаем, я никогда не оставляю без внимания. Я чувствую, что меня влечет к тебе.И все же мне думается, ты лжешь относительно Роджера. И относительно Доры. Яуверен, что все это звенья одной цепи. И стоит мне вспомнить о БогеВоплощенном...

Не в силах продолжать, я оборвал себя на полуслове.

На меня потоком нахлынули воспоминания о рае, я вновьиспытал те ощущения, что и там, на небесах, – во всяком случае, те из них,которые еще свежи были в памяти, – и буквально задохнулся от невыразимойпечали.