— Сбавь скорость до двухсот, — приказал я. — Хочетсявзглянуть на аборигенов.

Через мгновение лес начал редеть. Появились выжженныепроплешины, квадратики засеянных каким-то злаком полей. Подсечно-огневоеземледелие, один из самых примитивных способов добывания пищи.

Потом поля кончились. Мелькнули цепочки изгородей, маленькиеконусообразные хижины, чем-то напоминающие африканские. Между ними, застыв всамых причудливых позах, прижимаясь к земле, смотрели в небо люди. В длинныхмеховых накидках, с неожиданно белой кожей и соломенно-желтыми волосами.

— Типичная реакция гуманоидов на незнакомый летающий объект,— пояснил Ланс. — Нас учили основам контактологии. Если здесь найдут ценныеруды или экзотические полезные растения — планета быстро цивилизуется.Какой-нибудь развитой мир установит над ней протекторат…

Деревня осталась позади.

Контактология, протекторат, экзотические растения… Мой мозгпреобразует стандартный галактический язык в понятные мне слова. Для Даньки,возможно, они звучали бы, как наука о контактах, опека, редкие травы…

А для более умного, чем я, представителя землян, понятия сталибы еще сложнее — и наверняка лучше передавали бы истинный смысл галактическогоязыка…

— Теперь ты видишь, что это не Земля, — иронически сказал яЛансу. — Мы с Данькой на этот народ ничем не походим.

Ланс молча кивнул.

Ничем не походим… Так ли это? Цвет кожи и волос — детали, ясам объяснял это Даниилу. Главное — уровень технологии. И в этом отношенииЗемля такая же отсталая планета, как негостеприимный мирок, вращающийся вокругхолодной звезды Шор-17. Над нами тоже могут установить опеку. И начать разработкуурана — он ценится в космосе не меньше, чем у нас. Вывозить павлиньи перья икитайские шелка, индийские пряности и древние картины. Попутно Землю«цивилизуют», прекратят на ней мелкие ненужные войны, а взамен начнут вербоватьмолодежь в армию планеты-покровителя…

Может быть, нам несказанно повезло, что на Земле нет Храма?Мы развиваемся сами, не чувствуя своей ущербности. Мы тянемся к звездам, непредполагая, что можем оказаться в длинной шеренге отсталых, никому неинтересных миров… Стоит ли искать Землю, открывать к ней широкую дорогу вместонынешней извилистой тропинки? Не лучше ли вернуться на нее вместе с Даниилом…или хотя бы прекратить поиски, за которые в будущем меня будут проклинатьтысячи поколений землян.

— Еще одно селение. — Голос Ланса вырвал меня иззадумчивости. — Мы прочесали круг радиусом в сто километров вокруг корабля.Никаких следов…

— Продолжаем поиск. — Я сказал это не только Лансу, но исамому себе.

Я должен найти Землю. Хотя бы потому, что на ней уже побывалпроходимец, купивший плутоний и титан за несколько дешевых технических новинок.И Данька, обычный мальчишка с Земли, не случайно оказался возле моего корабля.Кто-то включился в игру — а призом в ней Земля. И лучше уж протекторат Тара, обязанногосвоей свободой землянину, чем любого другого мира. Пусть я и не стануправителем Тара, но принцесса никогда не причинит зла моему миру.

Я найду Землю — или погибну. Это даже больше, чем любовь.Это жизнь Земли, породившей меня, и все, что мне дорого. Я буду убивать инарушать незыблемые галактические законы, смогу стать предателем и палачом. НоЗемля должна остаться свободной. Память миллионов предков, соленая вода земныхокеанов в моей крови — все это никогда не даст мне отступить.

— Снова деревня! — Данька с восторгом повернулся ко мне иснова прилип к экрану. Он искренне наслаждался происходящим. — А этиразбежались, трусы…

Ланс с улыбкой посмотрел на меня. Спросил:

— Даниил в полном восторге?

Я кивнул. Что-то заставило меня насторожиться…

— У вас красивый язык, принц. Непонятный, но его приятнослушать. Даже хочется выучить…

— Я русский бы выучил только за то, что им разговаривалпринц… — привычно съерничал я и вдруг замолчал, сообразив, что менянасторожило.

— Поворачивай к селению, Ланс!

Вначале пилот выполнил приказ — с такой скоростью, что шаргравикомпенсатора сжался, поглощая предельные перегрузки. Ланс почти мгновенноизменил направление движения на противоположное. Данька застонал — для негооказалась чрезмерной даже полуторная перегрузка. И лишь потом Ланс спросил:

— В чем дело, капитан?

— Двоечник, — выдавил я, преодолевая навалившуюся тяжесть. —Чему тебя только учили в офицерском корпусе? В этой деревне жители нестандартнореагируют на появление катера! Они видели летающие машины и раньше!

— Понял…

Катер завис над конусообразными хижинами. Шаргравикомпенсатора медленно расширялся, вываливая на нас собранную про запасгравитацию. На окраинах селения виднелось несколько фигур, стремительноулепетывающих в лес. Женщины с детьми, отряд рослых мужчин с копьями… Двакрепких аборигена, поддерживающих дряхлого старика.

— Парализатор на ту троицу, Ланс! Это старейшина, он долженмногое знать!

Из днища вырвался почти невидимый голубой луч. Запоздавшиебеглецы повалились на землю.

— Я обездвижил всех, капитан. На всякий случай, чтобыизбежать нападения…

— Три с плюсом, пилот. — Я подхватил под мышки едвашевелящегося Даньку. — Спускайся.

Люк катера раскрылся, я выбрался наружу, с трудом удерживаяна руках потяжелевшего мальчишку. Перегрузка исчезла. Следом за нами выпрыгнулЛанс, словно и не замечая увеличившейся гравитации. В руках его покачивалсячемоданчик лингвенсора.

Мы отошли на пару шагов от катера, и тяжесть отпустила.Данька немедленно выбрался из моих объятий, помотал головой, спросил:

— Что это было, Сергей?

— Потом объясню. Держись у нас за спиной, ясно?

Мы побежали вдоль хижин по утоптанной глинистой почве.

— Вот они, капитан!

Мы остановились перед неподвижными фигурами. Старик и двоестражей, распластавшиеся на земле.

— Активируй старика, Ланс.

Ланс склонился над предполагаемым старейшиной деревни,провел вдоль его тела диском депарализатора. Старик шевельнулся. Ланс торопливораскрыл чемоданчик лингвенсора, набрал несколько команд на клавиатуре.Извиняющимся тоном произнес:

— В памяти машины лишь один диалект этой планеты. Надеюсь,его хватит…

Я нагнулся над стариком. Сказал:

— Мы пришли с миром и не обидим никого из вас. Не нападайтепервыми, и все будет хорошо.

Лингвенсор издал серию отрывистых, лающих фраз. Старик с трудомподнялся — и заговорил на таком же грубом, неприятном языке. Лингвенсорперевел: