Книгу он дочитал в субботу, за неделю до окончания учебногогода. Когда наступил полдень, а Бобби все еще оставался у себя в комнате,вместо того чтобы играть с друзьями, смотреть утренние субботние мультики идаже слушать “Веселые мелодии” с десяти до одиннадцати, мама заглянула к нему ивелела, чтобы он перестал утыкаться носом в эту книгу, поскорее встал и пошелбы в парк или куда-нибудь еще.

— Где Салл? — спросила она.

— На Долхаус-сквер. Там концерт школьного оркестра. — Боббисмотрел на свою маму в дверях, на привычные вещи вокруг ошеломленнымнедоумевающим взглядом. Мир книги стал настолько живым, что этот — настоящий —выглядел теперь поддельным и тусклым.

— А твоя девочка? Позови ее с собой в парк.

— Кэрол — не моя девочка, мам.

— Ну, все равно. Господи, Бобби, я же не намекала, что вы сней собираетесь бежать и пожениться.

— Она и еще девочки ночевали вчера у Анджи. Кэрол говорит,что они, когда ночуют друг у дружки, всю ночь не спят и кудахчут. Наверное, ещеспят или завтракают, когда скоро пора обедать.

— Тогда пойди в парк один. Я из-за тебя изнервничалась.Когда телевизор в субботнее утро молчит, мне чудится, будто ты умер. , Онавошла в комнату и забрала книгу из его рук. Бобби словно в трансе смотрел, какона листает страницы, наугад читая абзац-другой. Что, если она наткнется на томесто, где мальчики говорят о том, чтобы воткнуть копье в задницу свиньи?(Только они англичане, и вместо “задница” говорили “зад”, что для Бобби звучалоеще похабнее.) Что она подумает? Он не знал. Всю свою жизнь они жили вместе,почти всегда только вдвоем, и он все-таки не мог предсказать, как она отнесетсяк тому или этому.

— Это та, которую тебе Бреттиген подарил?

— Угу.

— Как на день рождения?

— Угу.

— О чем она?

— Мальчики попали на необитаемый остров. Их теплоходпотопили. По-моему, действие происходит вроде бы после Третьей мировой войныили еще когда-то. Тип, который ее написал, нигде прямо не указывает.

— Значит, это научная фантастика?

— Угу, — сказал Бобби. У него немножко помутилось в голове.Он подумал, что “Повелитель мух” настолько не похож на “Кольцо вокруг Солнца”,насколько это вообще возможно, но его мама ненавидела научную фантастику, иесли что-то могло помешать ей и дальше угрожающе перелистывать книгу, то именноэто.

Она отдала ему книгу и подошла к окну.

— Бобби?

Она не оглянулась на него — во всяком случае, сразу. На нейбыла старая рубашка и субботние брюки. Яркое полуденное солнце просвечивалорубашку насквозь. Ему были видны ее бока, и он вдруг заметил, до чего онахудая. Будто забывает есть или еще почему-то.

— Что, мам?

— Мистер Бреттиген дарил тебе еще что-нибудь?

— Он БРОТИГЕН, мам.

Она нахмурилась на свое отражение в стекле.., хотя,наверное, нахмурилась она на его отражение.

— Не поправляй меня, Бобби-бой. Так дарил? Бобби взвесил.Несколько банок с соком, иногда бутерброд с тунцом или плюшка из пекарни, гдеработала мама Салла, но это же не подарки?

— Да нет, и с чего бы?

— Не знаю. Но ведь я не знаю, почему человек, с которым тыне успел познакомиться толком, вдруг дарит тебе что-то на день рождения. — Онавздохнула, скрестила руки под своими маленькими торчащими грудями и продолжалаглядеть в окно Бобби. — Он сказал мне, что прежде работал в государственномучреждении в Хартфорде, а теперь ушел на покой. Он и тебе это говорил?

— Да, вроде бы. — Правду сказать, Тед никогда о своейпрежней жизни ничего не говорил, а Бобби и в голову не пришло егорасспрашивать.

— В каком государственном учреждении? Здравоохранение исоциальные службы? Транспорт? Ревизорский отдел? Бобби помотал головой.Ревизорский — это еще что?

— Наверное, что-то по просвещению, — сказала она задумчиво.— Он разговаривает, будто бывший учитель. Верно?

— Угу.

— А чем он интересуется?

— Не знаю.

Ну, конечно, чтение — два из трех бумажных пакетов, такоскорбивших его мать, были набиты книжками в бумажных обложках и почти все невыглядели легонькими.

Тот факт, что Бобби не знал ничего о том, как новый жилецпроводит свой досуг, ее, казалось, почему-то успокоил. Она пожала плечами, акогда заговорила, то словно бы не с Бобби, а сама с собой.

— Ерунда. Это всего лишь книга. Да к тому же в мягкой обложке.

— Он сказал, что у него, может, найдется для меня работа. Нопока еще ничего не предложил. Она молниеносно обернулась.

— Какую бы работу он тебе ни предложил, какое бы поручениени дал, сначала расскажешь мне. Понял?

— Ну, понял. — Ее настойчивость удивила его и немножковстревожила.

— Обещай!

— Обещаю.

— По-настоящему обещай, Бобби.

Он покорно перекрестил грудь над сердцем и сказал;

— Обещаю моей матери именем Божьим. Обычно все этимисчерпывалось, но на этот раз ей словно бы было мало.

— А он когда-нибудь.., он когда-нибудь… — Тут она умолкла снепривычно растерянным видом. У ребят бывал такой вид, когда миссис Брэмуэллвызывала их к доске подчеркивать существительные и глаголы, а они не могли.

— Что он когда-нибудь, мам?

— Не важно! — сердито отрезала она. — Убирайся отсюда,Бобби. Отправляйся в парк или в Стерлинг-Хаус, мне надоело смотреть на тебя.

"Так чего же ты пришла? — подумал он, но, конечно,вслух не сказал. — Я же не надоедал тебе, мам. Я тебе не надоедал”.

Бобби засунул “Повелителя мух” в задний карман и пошел кдвери. Там он обернулся. Она по-прежнему стояла у окна, но теперь опятьсмотрела на него. В такие секунды он никогда не видел любви в ее глазах. Влучшем случае что-то вроде озабоченного интереса, а порой (но далеко не всегда)почти ласковость.

— Мам, а? — Он было хотел попросить пятьдесят центов. На нихон купил бы стакан газировки и пару сосисок в закусочной “Колония”. Емунравились тамошние сосиски в горячих булочках с чипсами и ломтикамимаринованного огурца по краям.

Ее губы собрались как на шнурке, и он понял, что сегоднясосисок ему не есть.