– А противодиверсионные мероприятия?

– Противодиверсионные мероприятия и оборона – разные вещи,если вы… если ты понимаешь, что я имею в виду.

– Понимаю, – сказал Кацуба. – Дальше?

– Я бы сказал, для них явилось полной неожиданностью, когдадопрашиваемые вдруг превратились в нападающих. Они элементарно растерялись. Ноэто профи, зуб даю…

– Профи, которые не привыкли к тому, что допрашиваемый вдругпревращается в атакующего… – помахивая авторучкой в такт, произнес Кацуба,словно пробуя эту гипотезу на вкус. – Профи, которые умеют нападать итеряются, когда на них самих вдруг совершен налет… А это интересно. Это версия.Потому что, если подумаем, отыщем конторы, отвечающие этим условиям, нет?Конторы,– подчеркнул он голосом. – Поскольку криминальным структурам, поидее, следует одинаково хорошо владеть приемами как нападения, так и защиты. Поидее… А в жизни возможны варианты – оборзели, распустились, рассчитывают, чтоникто на них в жизни не нападет… Словом, версия твоя интересная, но однозначноне скажешь, а?

– Конечно. При минимуме информации…

– И отсутствии успехов в моей работе по делу, а? –усмехнулся Кацуба. – Это ты подразумеваешь в подтексте?

– Подразумевать – еще не значит упрекать, – сказалМазур. – Я же понимаю, вы только начали…

– Ну, спасибо, что не упрекаешь, – крайне серьезносказал Кацуба. – Положеньице у нас деликатное, хоть газетки помоев на насльют вдесятеро меньше, чем в незабвенные времена угара перестройки, но всеравно внутри страны приходится работать деликатненько, так, словно нас вовсе инету… Вот, кстати. Тебя на завтра в РУОП вызывают. Повесточку привезли в штаб.Сам понимаешь, пришлось им передать чуток препарированные материалы по… – онпомолчал, – по убийству в поезде. Вопросы у них, конечно, имеются, прощеответить, чем давить нашим авторитетам на ихних авторитетов…

– Понимаю, – тусклым голосом сказал Мазур.

– Съездишь, поговоришь, вряд ли они тебе что пришьют, ты жев любом случае – сторона пострадавшая…

– У тебя все? – спросил Мазур. Никакого желанияпродолжать разговор в этом направлении не было.

– Да вроде бы. – Кацуба задумчиво уставился впотолок. – Значит, к каким выводам мы пришли? Про иностранных шпионов нестоит думать даже в шутку. То, что у них оказался твой паспорт прикрытия,ясности не вносит – с равным успехом они могут оказаться и мафией, игосударственной структурой… либо причудливой помесью того и другого: мафия плюсгосударственная структура в лице ее худших представителей, весьма нечестнымобразом подрабатывающих на стороне. Прецедентов хватает… – Он вновь принялсясозерцать потолок. – Вот только при любом раскладе возникаетсакраментальный вопрос: мотивы… Какие мотивы у них возникли, подвигнувшие стольбесцеремонно, столь нагло перехватывать вас всех прямо по дороге в аэропорт?

– А тесть с тещей что говорят? – спросил Мазур.

– Тесть уже ничего не говорит, с ним что-то вроде легкогомикроинфаркта приключилось от всех переживаний, в нашу больничку увезли, вгород… Теща покрепче, волевая женщина, Лобанов ее в пятом коттедже устроил,подождем, пока тесть оклемается, отправим в Питер военным бортом длянадежности… – Кацуба играл авторучкой. – Так вот, выясняли у них одно: ктоты есть такой. Где трудишься, чем трудишься. Судя по записи, тесть твой внепритворном страхе за здоровье супруги успел выложить все, что знал: военныйинженер, в данный момент находишься в рядах славного флота, поехал в отпуск сженой. Когда спросили про пресловутый паспорт на фамилию Минаева, он им сказал,что ты, насколько ему известно, инженер шибко секретный, с новой техникой делоимеешь постоянно, вот оттого-то, должно быть, фамилий у тебя больше, чемнормальному инженеру, даже военному, положено. Ну, за то, что пел соловьем,винить его трудно – попади-ка посторонний человек в такие игры… Ладно, вернемсяк мотивам.

– А что – мотивы? – сказал Мазур. – Хотят менянейтрализовать, как крайне неуместного свидетеля. Возможно, сели на хвосттогда, на перроне. Вели до базы… Не удивлюсь, если и на похоронах кто-тонаблюдал.

– И узнав, что ты – военный, все равно решили подержать заадамово яблочко… В общем-то, и это меня не удивляет – нынче никто никого не уважает,нет прежнего трепета. Вот только… – Он замолчал и какое-то время таращился наМазура с простецким видом. – Ты им, случайно, на хвост не наступал ужездесь, по возвращении?

– Каким образом? – пожал плечами Мазур.

– Любишь ты плечами пожимать, я уж заметил. Ладно, я сам небез вредных привычек – авторучку вон грызу, что твой хомяк… Степаныч, ПрохораПетровича, то бишь Сергея Суховцева, не ты мочканул?

Мазур, сжав зубы, смотрел в пол. Плюха была неожиданной.

– Ну, что молчишь?

– А какие доказательства? – спросил Мазур, все еще неподнимая глаз.

Кацуба хохотнул:

– Доказательства в том, что нет никаких доказательств… Такчистенько и культурно положить кучу народу, не привлекая ни малейшего вниманияи благополучно растворившись в ночной тиши, мог исключительно толковыйспециалист…

– Мало их нынче от мафиозников кормится?

– Многовато, – согласился Кацуба. – Только у тебя,в отличие от многих, еще и мотив есть… Был, вернее. А? И кре-епкий мотив-то. Яв свое время был малость южнее Панамского канала… ну, турпоездка такая выпала.Насмотрелся на тамошние нравы – народ горячий, такая вендетта из-за любогопустяка закрутиться может, а если не из-за пустяка, так вообще святых вонвыноси, туши свет и лезь в бомбоубежище… Ты не ерзай, Степаныч, – сказалон резко. – Я, во-первых, не военный прокурор, а во-вторых, прекраснопонимаю, что улик против тебя нет никаких. Не те вы мальчики. А если ужпредельно откровенно, то я на твоем месте сделал бы то же самое, точно тебеговорю. Еще и дом бы с землей сровнял… после всего пережитого. Не мое это дело– тебе мораль читать. Пусть читает тот, кто уличит, – а уличить тебя несмогут до двадцать второго столетия… Но если уж вокруг тебя – и вокругсерьезного объекта, кстати – начались такие странности, знать я просто обязан.Посмотри на меня и кивни буйной головушкой – самую малость. Ну? Тебя это ни кчему не обязывает, а мне нужна полная определенность… Да ты не стесняйся, я насуше видел не меньше, чем ты на воде. В обморок не упаду и стучать не побегу. Альзо?

Мазур поднял глаза – Кацуба таращился на него зорко, сблагожелательной подначкой – и чуть заметно кивнул, криво усмехнулся:

– Мой грех…

– Ну вот, а ты кобенился, – крайне буднично сказалКацуба. – Неуемный вы все-таки народ, водоплавающие: мало вам, что зарубежами многострадального отечества жмуриков штабелями кладете, вам ещенепременно надо и в отпуске кого-нибудь зарезать. Как дети малые, честноеслово. Работнички ножа и топора… Ну, я тебе обещал мораль не читать, значит, небуду. Я только себе позволю обратить внимание на крохотный нюанс… Ваша будущаяоперация, о которой мне и знать не полагается, все, конечно, спишет. Но не дайбог окажется, что вся эта катавасия связана как раз с вашим ночным рейдом врайон крайне престижных коттеджиков… Вот тогда для тебя есть определенный рискнахватать неприятностей – в сугубо неофициальном порядке. Не пугает?