— Не с-согласен, — отрезал Эраст Петрович. —Ни по одному пункту. Ничего злочудесного не произошло. Это раз. Случилось лишьто, чего следовало ожидать. Что Россия не выиграла ни одного сражения,неудивительно. Было бы чудо из чудес, если б выиграла. Наш солдат хужеяпонского — уступает и выносливостью, и обученностью, и боевым духом. Русскийофицер, положим, неплох, но японский-то просто великолепен. Ну а про генералов(не примите на свой счёт, ваше превосходительство) и говорить нечего: нашижирны и б-безынициативны, японские поджары и нахраписты. Если до сих пор мы ещёкак-то держимся, то лишь благодаря тому, что обороняться легче, чем наступать.Но не беспокойтесь, Леонтий Карлович. Хоть сражения мы и проигрываем, в войневсе-таки победим. И это д-два. Мы неизмеримо сильнее японцев в главном: у насэкономическая мощь, человеческие и природные ресурсы. Время работает на нас.Главнокомандующий Линевич действует совершенно правильно, не то что Куропаткин:затягивает кампанию, наращивает силы. Японцы же чем дальше, тем слабее. Ихказначейство на грани банкротства, коммуникации растягиваются всё больше,резервы иссякают. Нам всего-то и нужно, что уклоняться от больших сражений — ипобеда в к-кармане. Не было ничего глупее, чем тащить через полсвета балтийскийфлот — на съедение адмиралу Того.

Генерал слушал помощника и светлел лицом, но, начав заздравие, окончил свою оптимистическую речь Фандорин за упокой:

— Крушение на Тезоименитском мосту пугает меня больше,чем гибель нашей эскадры. Без флота мы войну худо-бедно выиграем, а вот если нажелезнодорожной магистрали, питающей фронт, начнутся подобные фокусы, Россииконец. Распорядитесь-ка прицепить к паровозу инспекторский вагон. Поедемп-посмотрим.

К тому времени, когда инспекторский вагон прибыл на местокатастрофы, к обрывистому берегу реки Ломжи, ночи надоело прикидываться хотьсколько-то тёмной и с неба вовсю струился ясный утренний свет.

У обрубка Тезоименитского моста скопилось неимоверное количествоначальства — и военный министр, и августейший генерал-инспектор артиллерии, иминистр путей сообщения, и шеф жандармского корпуса, и директор департаментаполиции, и начальник жандармского губернского управления. Одних салон-вагонов,выстроившихся в хвост друг за другом, и каждый при собственном локомотиве,собралось до полудюжины.

Над обрывом сверкали позументы, звякали шпоры и адъютантскиеаксельбанты, порыкивали начальственные басы, а внизу, у кромки воды,царствовали хаос и смерть.

Посреди Ломжи громоздилась бесформенная груда дерева ижелеза, над ней свисали переломанные кости моста, в противоположный берегзарылся носом искорёженный паровоз, ещё дымящийся, а второй торчал из водыпрямоугольным чёрным тендером, похожий на утёс. Раненых уже унесли, но напеске, прикрытая брезентом, лежала длинная шеренга мертвецов.

Новейшие тяжёлые орудия, предназначенные для Маньчжурскойармии, сорвались с платформ и частью утонули, частью были раскиданы помелководью. На противоположном берегу грохотал передвижной кран, бестолководёргая стрелой, тянул за лафет стального монстра с покривившимся стволом, нобыло ясно, что не сдюжит, не вытянет.

Леонтий Карлович отправился к высокому начальству, Фандоринже обошёл золотопогонный островок стороной и приблизился к самому провалу.Постоял, посмотрел и вдруг полез вниз по наклонной плоскости. У самой водыловко перескочил на крышу утонувшего вагона, оттуда перебрался к следующейопоре моста, с которой свисали согнутые рельсы. Инженер вскарабкался по решёткешпал, как по приставной лестнице, и вскоре оказался на той стороне реки.

Здесь было куда менее людно. Поодаль, в полусотне шагав,стоял курьерский поезд — тот самый, что успел проскочить перед самымобрушением. Возле вагонов кучками стояли пассажиры.

На уцелевшей части моста и возле воды копошились деловитыелюди в штатском, одетые по-разному, но при этом похожие друг на друга, какродные братья. В одном из них Фандорин узнал Евстратия Павловича Мыльникова, скоторым когда-то вместе служил в Первопрестольной.

Перед Мыльниковым, вытянувшись в струнку, стоял жандармскийунтер-офицер в мокром и разорванном мундире — похоже, дознание уже шло полнымходом. Но смотрел надворный советник не на унтера, а на Фандорина.

— Ба, — развёл он руками, словно собиралсязаключить инженера в обьятья, — Эраст Петрович! Какими судьбами? Ах да, вытеперь в ЖэУЖэДэ, мне говорили. Извините, что вторгаюсь на вашу территорию, ноприказ наивысшего начальства: расследовать в кратчайшие сроки и с привлечениемвсех касательствующих ведомств. Подняли с пуховой постельки. Фас, говорят, берислед, старый пёс. Ну, насчёт постели это я приврал. — Мыльников оскалилжёлтые зубы как бы в улыбке, но глаза остались холодными, прищуренными. —Какие у нас, ищеек, нынче пуховики. Завидую вам, железнодорожным сибаритам. А яв кабинете ночевал, на стульчиках, по обыкновению. Зато, как видите, и поспелпервым. Вот-с, допрашиваю ваших человечков — не японская ли мина.

— Господин инженер, — взволнованно обратился кФандорину унтер, — да скажите их высокоблагородию. Помните меня? Лоскутовя, прежде в Фарфоровой на переезде служил. Вы нас зимой проверяли, осталисьдовольны. Распорядились повышение дать. Всё честь по чести исполнил, какположено! Всюду сам лазил, за десять минут до литерного. Чисто было! Да и какбы супостату на мост пролезть? У меня с обоих концов часовые!

— Значит, чисто было? — переспросил Эраст Петровичи покачал головой. — Хорошо смотрели?

— Да я… Да вот вам… — задохнулся унтер и рванул сголовы фуражку. — Христом-Богом! Восьмой год… У кого угодно спросите, какЛоскутов службу справляет.

Инженер обернулся к Мыльникову:

— Что успели выяснить?

— Картинка ясная, — пожал тот плечами. —Обычная расейская чепуха. Впереди шёл курьерский. В Колпино остановился, долженбыл пропустить вперёд литерный с пушками. Вдруг телеграфист подаёт депешу:следовать дальше, литерный задерживается. Напутал кто-то. Только курьерскийчерез мостишко перемахнул, сзади догоняет эшелон. Тяжеленный, сами видите. Еслиб ему тут на полной скорости проскочить, как положено, то ничего бы и не было.А он, видно, начал притормаживать, вот опоры и подломились. Будет путейскомуначальству на орехи.

— Кто прислал телеграмму о з-задержке литерного? —весь подался вперёд Фандорин.

— В том-то и штука. Такой телеграммы никто не посылал.

— А где телеграфист, который её якобы принял?

— Ищем. Пока не нашли — смена у него кончилась. Уинженера дёрнулся угол рта.