— Знатоков Японии, конечно, не хватает, как и многогодругого, — сказал генерал, часто моргая красными от недосыпанияглазами, — но есть прореха ещё худшая — на самом, пардон, интимном месте.Если б вы знали, милый мой, в каком бедственном состоянии пребывает нашасистема контршпионажа! В действующей армии кое-как ещё наладилось, но в тылу —мрак и ужас. Японские агенты повсюду, действуют нагло, изобретательно, а ловитьих мы не умеем. Опыта нет. Мы-то привыкли к шпионам чинным, европейским,которые служат под прикрытием посольств да иностранных компаний. Азиаты женарушают все правила. Я вот за что больше всего боюсь, — понизил голосбольшой человек, придвинувшись. — За наши пути сообщения. Когда война идётв десяти тысячах вёрст от заводов и призывных пунктов, победы и поражениязависят от железных дорог, главной кровеносной системы государственногоорганизма. Одна-единственная артерия на всю империю — от Питера до Артура.Чахлая, вяло пульсирующая, подверженная тромбам, а хуже всего то, что почтинезащищённая. Эраст Петрович, дорогой, я тут двух вещей страшусь: японскихдиверсий и российского разгильдяйства. Опыта по оперативной работе вам, славаБогу, не занимать. И потом, мне докладывали, вы в Америке на инженеравыучились. Впряглись бы, а? На любых условиях. Хотите — восстановим вас нагосударственной службе, не хотите — оставайтесь вольным стрелком. Выручите,подставьте плечо.

Так Фандорин попал на службу в столичноеЖандармско-полицейское управление железных дорог, и именно что в качестве«вольного стрелка», то есть консультанта, не получающего жалованья, однакообладающего весьма обширными полномочиями. Задача перед консультантом былапоставлена такая: разработать систему обеспечения безопасности путей сообщения,опробовать её в подведомственной зоне и затем передать для использования всемжандармским железнодорожным управлениям империи.

Дело было хлопотное, мало похожее на прежние занятия ЭрастаПетровича, но по-своему увлекательное. В ведении управления находилось 2000вёрст путей, сотни станций и вокзалов, мосты, полосы отчуждения, депо,мастерские — и всё это нужно было охранять от возможных посягательствпротивника. Если в губернском жандармском управлении служили несколько десятковсотрудников, то в железнодорожном — более тысячи. И размах, и ответственностьнесопоставимые. Кроме того, по должностной инструкции железнодорожные жандармыосвобождались от функций политической полиции, а это для Фандорина было оченьважно: он не любил революционеров, но с ещё большим отвращением относился кметодам, посредством которых Охранка и Особый отдел Департамента полицииискореняли нигилистическую заразу. В этом смысле служба в Жандармскомжелезнодорожном ведомстве представлялась Эрасту Петровичу делом чистым.

О путях сообщения Фандорин знал немного, но и совершеннымдилетантом считаться не мог. Все-таки дипломированный инженер по двигающимсямашинам, да и лет двадцать назад, расследуя одно запутанное дело, под видомпрактиканта прослужил некоторое время на дистанции.

За минувший год «вольный стрелок» добился многого. Былиучреждены жандармские караулы на всех поездах, включая пассажирские; обеспеченособый режим охраны мостов, тоннелей, разъездов и стрелок, созданы летучиедрезинные бригады, и прочее, и прочее. Новшества, вводимые в столичномуправлении, быстро перенимались прочими губерниями, и до сих пор(тьфу-тьфу-тьфу) не произошло ни одной крупной катастрофы, ни одной диверсии.

Хотя должность у Фандорина была странная, в управлении кЭрасту Петровичу успели привыкнуть и относились с пиететом, называли «господининженер». Начальник, генерал-лейтенант фон Кассель, привык во всем полагатьсяна своего консультанта и не принимал без него никаких решений.

Вот и сейчас Леонтий Карлович поджидал своего помощника напороге кабинета.

Завидев в конце коридора высокую, стремительную фигуруинженера, бросился навстречу.

— Надо же, чтоб именно на Тезоименитском! —крикнул генерал ещё издалека. — Ведь мы писали министру, предупреждали,что мост ветх, ненадёжен! А он мне выговаривает, грозится: мол, если окажется,что японская диверсия, — под суд. Какая к лешему диверсия? Тезоименитскиймост не ремонтировался с 1850 года! Вот вам и пожалуйста: не выдержал тяжестиэшелона, перевозившего тяжёлую артиллерию. Орудия попорчены. Много погибших. Ахуже всего, что нарушено сообщение с Москвой!

— Хорошо, что здесь, а не за Самарой, — сказалЭраст Петрович, входя за фон Касселем в кабинет и прикрывая дверь. — Тутможно по объездному пустить, через новгородскую линию. Да точно ли, что обвалился,что не диверсия?

Леонтий Карлович поморщился:

— Помилуйте, какая диверсия? Уж вы-то должны знать,сами инструкцию разрабатывали. На мосту караул, каждые полчаса проверкарельсов, на тормозных площадках поездов дежурные жандармы — у меня натерритории полный порядок. Вы скажите лучше, что это за напасти на несчастноеотечество! Ведь и так из последних сил тужимся. Цусима-то, а? Читаликорреспонденции? Полный разгром, а ни одного вражеского корабля не потопили.Откуда она только взялась, Япония эта. Когда я службу начинал, про такую странуникто и слыхом не слыхивал. И вот, в считанные годы, раздулась, как на дрожжах.Виданное ли дело?

— П-почему же не виданное? — ответил Фандорин ссвоим всегдашним лёгким заиканием. — Япония начала модернизироваться в 1868году, тридцать семь лет назад. От воцарения Петра до Полтавы прошло меньше.Раньше не было такой державы — Россия, а тут вдруг взяла да выросла — и тоже,как на д-дрожжах.

— А, бросьте, это история, — махнул рукой генерали размашисто перекрестился. — А я вам вот что скажу. Карает нас Господь загрехи наши. Жестоко карает, как египетского фараона, злочудесными напастями.Ей-богу, — тут Леонтий Карлович оглянулся на дверь и перешёл нашёпот, — проиграли мы войну.