– Тарранс, это мне ясно и так. Я же сам это предложил, еслипомнишь.

– Но это самая простая часть дела. В общем-то нам твои папкине нужны – там все чисто. Это нормальные папки. Законные, так сказать. Нам женужны другие, Митч. Те, которые дадут возможность предъявить обвинения. К темпапкам подобраться будет гораздо труднее. Но когда ты это сделаешь, мы заплатимтебе половину второго миллиона. А после суда – оставшуюся часть.

– А мой брат?

– Мы попробуем.

– Меня это не устраивает, Тарранс. Мне нужен толькоположительный результат.

– Я не могу обещать тебе доставить брата непосредственнотебе в руки. Черт возьми, за ним еще семь лет тюрьмы.

– Но он мой брат, Тарранс. И мне наплевать, будь он дажеобычным убийцей, приговоренным к смертной казни и сидящим в камере в ожиданиипоследней в жизни миски с тюремной баландой. Он мой брат, и, если я вам нужен,вы освободите его.

– Я же сказал, что мы попытаемся, но без гарантий. Нетникакого легального, даже формального повода к его освобождению. Нам придетсяизобрести что-то другое. А если его подстрелят при попытке к бегству?

– Вытащите его из тюрьмы, Тарранс.

– Попробуем.

– Вы употребите на это нею власть и все возможности ФБР,так, Тарранс?

– Обещаю тебе.

Митч откинулся на спинку стула, сделал большой глоток изстакана. Теперь в сделке было учтено все. Он с облегчением вздохнул и улыбнулсярасстилающейся перед ним морской глади.

– Когда мы увидим твои дела?

– Мне показалось, что они не нужны вам. Они слишком чистьте,ты же сам сказал.

– Они нужны нам, Митч, потому что когда они окажутся в нашихруках, то вместе с ними там же окажешься и ты. Отдав нам папки, ты вручишь нами себя самого, свою, так сказать, лицензию на право юридической деятельности.

– На это потребуется десять-пятнадцать дней.

– Сколько всего будет дел?

– Сорок-пятьдесят. Самая маленькая папка будет толщиной вдюйм. Большие не поместятся на этом столе. Я не могу делать с них копии вофисе, приходится идти кружным путем.

– Может быть, мы поможем тебе в этом? – вновь подал голосЭклин.

– Может быть, лучше не надо. Может быть, если мнепонадобится наша помощь, я сам, может быть, попрошу ее.

– Каким образом ты рассчитываешь нам их переправить? –спросил Тарранс; Эклин опять смолк.

– Это очень просто, Уэйн. Когда я сделаю все копии и когда ябуду иметь свой миллион там, где мне необходимо, я вручу вам ключ от некоейнебольшой комнатки, находящейся неподалеку от Мемфиса, и вы погрузите их в свойгрузовичок.

– Я говорил тебе, что деньги будут переведены на счет вшвейцарском банке.

– А теперь мне не нужен счет в швейцарском банке, Тарранс. Япродиктую вам условия перевода, и все будет сделано так, как я скажу. Теперьмоя голова находится под прицелом, парни, так что условия вам придетсяпринимать мои. Во всяком случае, большую их часть.

Тарранс усмехнулся и уставился на пирс.

– Значит, ты не доверяешь швейцарцам?

– Просто у меня другой банк на уме, скажем так. Я ведьработаю на тех, кто занят отмыванием денег, не забывай про это, Уэйн, я сталэкспертом в том, как нужно прятать деньги на заморских счетах.

– Ясно.

– Когда я ознакомлюсь с вашим досье на Моролто?

– После того как мы получим твои папки и заплатим тебе заэто. Мы отдадим в твое распоряжение всю информацию, которой сами располагаем,но тебе придется рассчитывать главным образом только на себя. Нам с тобой нужнобудет часто видеться, и это будет, безусловно, опасно. Возможно, потребуетсянесколько автобусных поездок.

– Хорошо, но в следующий раз рядом с проходом буду сидеть я.

– Конечно, конечно. Человек, который стоит два миллиона,естественно, имеет право выбрать место в автобусе.

– Ты не представляешь, какое мне это доставит удовольствие,Уэйн. Нет, ты не можешь себе этого представить.

Митч увидел его в трех милях от Джорджтауна, на узкойпетляющей дороге к Боддентауну. Мужчина склонился под поднятым капотомстаренького “фольксвагена”: похоже, у него были проблемы с двигателем. Одет онбыл как местный, никакой туристской раскраски. Его легко можно было принять закакого-нибудь англичанина, работающего на правительство или на один из банков.Хороший ровный загар. В руке он держал какой-то гаечный ключ; промчавшийся полевой стороне дороги джип Митча он окинул равнодушным взглядом. Это былСкандинав.

Он был уверен, что Митч не обратил на него ровным счетомникакого внимания.

Совершенно бессознательно Митч сбросил скорость до тридцатимиль – чтобы дождаться его. Эбби обернулась назад. Узкая лента шоссе, ведущегов Боддентаун, на протяжении пяти миль тянулась вдоль берега, затем, послеразвилки, резко уходила в сторону. Через несколько минут они оба заметилималенький “фольксваген”, огибающий очередной изгиб дороги. Джип оказался вдруггораздо ближе, чем это было желательно Скандинаву. Поняв, что его заметили, онсразу же сбавил скорость и бросил машину вправо, в неприметный выезд к океану.

Митч надавил на педаль газа и устремился к городу. Недоезжая до него, он свернул на юг и меньше чем через милю выехал на берег.

В десять утра стоянка у секции Эбанкса была полна лишьнаполовину. Два утренних катера с аквалангистами отчалили всего полчаса назад.Митч и Эбби быстро прошли к бару, где Генри уже подавал пиво и сигареты игрокамв домино.

Бэрри Эбанкс стоял, прислонившись к столбу, подпирающемутростниковую крышу бара, и смотрел, как два его суденышка огибают небольшоймыс. Находившиеся на катере спортсмены должны были сделать по два заходакаждый: у Арки Бонни и Грота Дьявола, а затем у Скалы Идена и у Рифа Роджера,то есть там, где сам он, наверное, уже тысячу раз проводил подводные экскурсии.А некоторые места он сам и открыл.

Супруги подошли к нему, Митч представил ему свою жену.Эбанкс не был особенно любезен, но не был и груб. Они направились к небольшомупирсу, на котором рулевой готовил к отплытию тридцатифутовую рыболовецкуюлодку. Эбанкс разразился потоком не поддающихся расшифровке команд, но молодойпарень оказался либо абсолютно глухим, либо совершенно непочтительным к своемубоссу.