Стань крылом,

заслони меня

от желания

быть рыбой,

пойманной

на крючок.

Это жалкое вино

кажется вкусным,

но делает меня

Слепым.

И еще, возьми

мое сердце,

чтобы оно

так не болело.

Стэн Райс «Каннибал»

Не помню, когда я проснулся, когда впервые пришел в себя.

Но я знал, что мы с ней уже долго пробыли вместе и что я сживотным самозабвением пил ее кровь, знал о том, что Энкил уничтожен и теперьпервородное могущество принадлежит ей одной. А главное, благодаря ей я увидел ипонял многое из того, что не было доступно мне прежде.

Двести лет назад, когда я испил от нее в храме, кровьмолчала – хранила мрачное и величественное безмолвие. Теперь она стала неиссякаемымисточником образов, доводивших до исступления мозг так же, как сама кровьдоводила до исступления тело; я познавал все, что произошло;я присутствовал рядом с теми, кто один за другим погибали столь ужаснымобразом.

И я слышал голоса – они возникали и исчезали на первыйвзгляд без всякой причины и цели, похожие на шепоты, звучащие в пещере.

Мне казалось, что наступил момент просветления и всесоединилось в единую цепь: рок-концерт, дом в Кармел-вэлли, ее светлый лик,представший моим глазам. И сознание того, что сейчас я с ней, в этом темномзаснеженном месте. Я пробудил ее. Скорее, как сказала она, я дал ей поводподняться. Я заставил ее обернуться и бросить пристальный взгляд на трон, гдеона раньше сидела, и сделать несколько первых неуверенных шагов.

«Знаешь ли ты, что для меня значило поднять руку и увидетьпри свете, как она двигается? Знаешь ли ты, что для меня значило внезапноуслышать звук собственного голоса, эхом отдающийся в мраморных покоях?»

Мы танцевали в мрачном, окутанном снегом лесу – точнее,просто обнимали друг друга.

Произошли ужасные вещи. Во всем мире творилось нечтострашное. Массовое уничтожение тех, кому вообще не следовало родиться, – порочногоплемени. Бойня на концерте была лишь финалом.

Но я находился в ее объятиях в этой леденящей душу темноте,с наслаждением вдыхал знакомый запах зимы, и ее кровь снова стала моей – онапорабощала меня. Когда она отстранялась, я испытывал невыразимую муку. Мненеобходимо было привести в порядок свои мысли, узнать, жив ли Мариус, пощадила лиона Луи и Габриэль, а также Армана. Я должен был каким-то образом снова обрестисамого себя.

Но эти голоса, шквал голосов смертных! Неважно, звучали онииздалека или где-то поблизости – расстояние не имело значения. Мерой служила ихинтенсивность. Когда-то я мог остановиться на городской улице и слушать в своеудовольствие, как в каком-нибудь доме с погашенными огнями разговаривают,думают, молятся в своих комнатах жильцы. Но теперь мой слух обострился вмиллион раз.

Но как только она заговорила, все остальные звуки смолкли инаступила тишина.

– Но я же сказала: Габриэль и Луи в безопасности.Неужели ты думаешь, что я смогу причинить зло тем, кого ты любишь? Смотри мне вглаза и слушай. Я пощадила намного большее их число, чем требуется. Это ясделала не только для тебя, но и для себя – чтобы видеть свое отражение вбессмертных глазах, слышать, как ко мне обращаются мои дети. Но я выбрала тех,кого любишь ты, тех, с кем ты хотел бы встретиться вновь. Я не могла лишитьтебя такого утешения. Но теперь ты со мной и должен увидеть и познать все, чтотебе открывается. Твое мужество должно сравняться с моим.

Я не мог выдержать видения, которые она мне посылала:последние секунды этой ужасной маленькой Беби Дженкс и вереница образов, впоследний миг мелькнувших в ее умирающем мозгу… Они походили на сон доведенногодо отчаяния существа. Невыносимо! А Лоран, мой старый спутник Лоран, иссушаемыйпламенем на тротуаре; а на другом конце света – Феликс, с кем я также былзнаком по Театру вампиров, – пламя протащило его по переулкам Неаполя ишвырнуло в море. А другие… Неисчислимое множество других по всему миру – яоплакивал их, оплакивал их всех. Бессмысленные страдания.

– Разве это жизнь? – говорил я о Беби Дженкс иплакал.

– Вот почему я показала тебе всю картину целиком, –ответила она. – Вот почему все кончено. Нет больше Детей Тьмы. Отныне унас будут только ангелы.

– Но остальные? – спросил я. – Что стало сАрманом? И вновь послышались голоса, тихое бормотание, грозившее превратиться воглушительный грохот.

– Иди ко мне, мой принц, – прошептала она. И сноватишина. Она протянула руки и взяла в ладони мое лицо. Ее черные глазарасширились, белое лицо почти смягчилось. – Если тебе это нужно, я покажутебе тех, кто остался в живых, чьи имена войдут в легенду наравне с нашими.

– В легенду?

Она чуть-чуть повернула голову, а когда закрыла глаза,произошло чудо – она словно лишилась всех видимых признаков жизни,превратившись в мертвое и совершенное создание с изящно загнутыми вверх тонкимичерными ресницами. На горле под кожей отчетливо выделялась бледно-голубаяартерия, как будто она хотела, чтобы я ее увидел. Жажда моя стала поистиненевыносимой. Богиня! Моя богиня! Я грубо схватил ее с силой, которая причинилабы боль смертной женщине. Ее ледяная кожа казалась абсолютно непроницаемой, ноя вонзил в нее зубы, и горячий фонтан снова хлынул мне в рот.

Послышавшиеся было голоса мгновенно стихли, как только яприказал им убраться. И не осталось ничего – только тихое журчание крови и еесердце рядом с моим.