Темнота. Кирпичные стены подвала. Дубовый гроб,отполированный до блеска. Золотые замки. Волшебный миг: замки щелкают, словноотпертые невидимым ключом, и крышка поднимается, открывая атласную обивку. Ввоздухе чувствуется слабый запах восточных благовоний. Я увидел, что на мягкойатласной полушке лежит Арман – серафим с длинными, густыми каштановымиволосами; голова повернута в сторону, глаза пусты, как будто пробуждениенеизменно его удивляет. Я наблюдал за тем, как он поднимается из гроба –медленно, элегантно, как это свойственно только нам, ибо мы единственныесоздания, для которых вставать из гроба – привычный ритуал. Я увидел, как онзакрыл крышку и направился в другой конец подвала, где стоит еще один гроб.Этот гроб он открыл с благоговением, как шкатулку, где хранится редкий трофей.Лежащий внутри молодой человек казался безжизненным, его сон еще не завершился.Ему снятся джунгли и идущая по ним рыжеволосая женщина – ее я не смогразглядеть отчетливо. А затем – удивительная сцена, и мне она чем-то знакома…Но где я мог видеть ее раньше?.. Нет, не помню. Две женщины у алтаря. Во всякомслучае, мне показалось, что это алтарь…

Она напряглась, сжалась и качнулась, как статуя Святой Девы,готовая сокрушить меня. Я почти лишился сознания; кажется, она произнесла имя.Но хлынул новый поток крови, и мое тело опять затрепетало от наслаждения – и небыло больше земли, не было больше земного притяжения.

Передо мной снова возник кирпичный подвал. Над теломмолодого человека нависла тень. Вошел еще кто-то и положил руку на плечоАрману. Арман его знает: его зовут Маэл.

«Пойдем».

Но куда он их уводит?

Багряный вечер в чаще секвой. Небрежно, распрямив спину, каквсегда стремительно шагает Габриэль, глаза ее – как два стеклышка, в которых неотражается ничего. Рядом с ней, стараясь не отставать, грациозно идет Луи. Вэтой дикой местности Луи выглядит таким трогательно цивилизованным, безнадежноне вписывающимся в окружающую обстановку. Он сбросил вампирский костюм, которыйбыл на нем прошлой ночью; но в рваной старой одежде он кажется еще болееэлегантным и походит на джентльмена, которому просто немного не повезло.Сознает ли она тот факт, что они совершенно разные и что рядом с ней ончувствует себя чужим и одиноким? Позаботится ли она о нем? Но они оба боятся,боятся за меня!

Крошечное небо над головой превращалось в сияющий фарфор; помассивным стволам деревьев до самых корней спускался свет. Я слышал, как в тенибежит ручей. Потом я его увидел. Габриэль шагнула в своих коричневых ботинкахпрямо в воду. Но куда они идут? И кто с ними, кто третий? Он попал в полезрения, только когда к нему обернулась Габриэль. Господи, какое лицо! И стольбезмятежное! Он очень древний и могущественный, но тем не менее идет позади,пропустив молодых вперед. Сквозь деревья я рассмотрел поляну и дом. На высокойкаменной веранде стояла рыжеволосая женщина – это ее я видел в джунглях? Нелицо, а древняя, лишенная выражения маска, как и лицо мужчины, который толькочто шел по лесу и теперь не сводил с нее взгляда; как и лицо моей царицы.

Пусть они все соберутся вместе! Кровь полилась в меня, и явздохнул. Так будет только проще. Но кто они, эти древние создания с такими же,как у нее, лицами, на которых не отражается ничего?

Видение сменилось. На этот раз голоса окружили нас мягкимвенком – шептались, плакали. На секунду мне захотелось прислушаться, попытатьсявыделить из чудовищного хора хотя бы одну долетевшую сюда живую песню.Представить только – до меня доносились голоса с гор Индии, с улиц Александрии,из далеких и близких селений.

Но надвигалось новое видение.

Мариус. Ему на помощь пришли Сантино и Пандора, и теперьМариус выбирается из окровавленной ледяной тюрьмы. Им только что удалосьдостичь зазубренных уступов на месте бывшего нижнего уровня святилища. Пол-лицаМариуса покрывала корка засохшей крови; он был сердит и полон горечи, глазапотускнели, длинные золотистые волосы перепачкались в крови. Прихрамывая, онподнимался по металлической винтовой лестнице, за ним – Пандора и Сантино.Когда Пандора пыталась ему помочь, он резко отталкивал ее в сторону.

Ветер. Колючий холод. Дом Мариуса был отдан во власть всемсилам природы и выглядел так, словно по нему прошелся ураган. Повсюду валялисьострые осколки стекла; красивые редкие тропические рыбки замерзли на песчаномдне огромного разрушенного аквариума. Снег толстым слоем покрывал мебель исугробами лежал на книжных полках, статуях, стеллажах с пластинками икассетами. Погибли птицы в клетках. С закованных в лед зеленых ветвей деревьевсвисают сосульки. Мариус долго смотрел на погибших рыб в мутной полоске льда надне резервуара, на мертвые палки водорослей, разбросанные среди сверкающихосколков стекла.

Исцеление Мариуса происходило буквально на глазах: шрамыисчезали, лицо обретало естественные очертания. Нога постепенно обреталапрежнюю силу. Он уже мог стоять почти ровно. Он отвел горящий гневом взгляд отголубых и серебряных рыбок и поднял глаза к небу, к белой пелене, полностьюскрывавшей звезды, а потом молча смахнул с лица и волос частички засохшейкрови.

Ветер разбросал повсюду тысячи обрывков пергаментныхрукописей, измятых листов старинной бумаги. В разрушенную гостиную ворвалсяснежный вихрь. Мариус поднял старую кочергу, чтобы использовать в качестветрости, и сквозь пробитую стену посмотрел на воющих в загоне голодных волков. Ихне кормили с тех пор, как он, их хозяин, был засыпан льдом. О этот волчий вой!Я услышал, как Сантино заговорил с Мариусом – он старался объяснить, что импора идти, что в лесу, среди секвой, их ждет одна женщина, что эта женщинатакая же древняя, как Мать, и что до их прихода встреча начаться не может. Яощутил прилив тревоги. Что за встреча? Мариус понял, но не ответил. Онприслушивался к вою волков. Волков…

Снег и волки… Мне часто снились волки. Воображение унесломеня прочь, к собственным мыслям, к собственным снам и воспоминаниям. Я увиделстаю быстроногих волков, мчащихся по недавно выпавшему снегу.

Я увидел себя, молодого человека, каким был двести летназад, сражающегося с волками – со стаей волков, в разгар зимы появившихся вовладениях моего отца. Я, тогда еще человек, был так близок с смерти, чточувствовал ее запах. Но я сразил волков одного за другим. О, эта первобытнаяюношеская энергия, возможность наслаждаться роскошью бездумной, неотразимопрекрасной жизни! Или она казалась мне такой только сейчас? Ведь в то время ячувствовал себя несчастным: один среди заснеженной долины, моя лошадь, собаки –все убиты… Но теперь мне остались лишь воспоминания и возможность вновь увидетьснег, покрывающий горы, – мои горы, земли моего отца.

Я открыл глаза. Она отпустила меня и слегка оттолкнула отсебя. И только теперь я понял, где мы находимся. Не просто где-то в ночномпространстве, но во вполне определенном месте, и это место когда-топринадлежало мне.

– Да, – шепнула она. – Оглядись вокруг.