Я узнавал воздух, которым дышал, запах зимы, а когда моезрение прояснилось, я увидел над собой полуразрушенные крепостные стены ибашню.

– Это дом моего отца! – прошептал я. – Этозамок, где я родился.

Было очень тихо. На полу блестел снег. Мы стояли на местебывшего главного зала. Господи, увидеть его в руинах, узнать, что все это времяон был заброшен! Старые камни казались мягкими, как земля… Вот здесь стоялстол, огромный длинный стол в стиле времен Крестовых походов; а здесь былочаг, а там – входная дверь.

Ночь стояла ясная, снег не падал. Я поднял голову и увиделзвезды. Возвышавшаяся на сотни футов над крышей замка башня все еще сохраняласвою круглую форму, но все остальное превратилось в пустую разбитую скорлупу.Дом моего отца…

Легкими шагами она отошла от меня чуть в сторону и, откинувназад голову, начала медленно кружиться на блестящем белом полу, словноисполняя какой-то танец.

Вот она – та радость, о которой она говорила раньше:двигаться, прикасаться к материальным вещам, перейти из царства снов в реальныймир! При взгляде на нее у меня захватывало дух: тонкая фигурка в не подвластномвремени, никогда не устаревающем одеянии – в черном шелковом плаще и нежноокутывающем стройное тело платье, складками ниспадающем до земли. Такие одеждыженщины носили испокон веку и в особо торжественных случаях продолжают носитьдо сих пор. Я хотел вновь заключить ее в объятия, но она поспешным жестомзапретила мне подходить. Что она тогда сказала? «Можешь ли ты себе представить,каково это – осознать, что он больше не сможет меня удерживать? Что я стоюперед троном, а он даже не шелохнулся! Что он больше ни на что не реагирует!»

Она с улыбкой обернулась ко мне. Бледный свет упал на тонкиечерты ее лица – высокие скулы, нежный подбородок. Она казалась живой, совсемживой.

И тут она исчезла.

– Акаша!

– Иди ко мне, – позвала она.

Но куда? Потом я разглядел, что она стоит далеко, далеко отменя, в противоположном конце зала, – крошечный силуэт у входа в башню. Яедва мог различить черты ее лица, но отчетливо видел за ее спиной черныйпрямоугольник открытой двери.

Я сделал несколько шагов по направлению к ней.

– Нет, – сказала она. – Пора воспользоватьсясилой, которую я дала тебе. Просто приди!

Я не двигался. Мои мысли прояснились. Зрение тоже. Я знал,чего она хочет. Но мне было страшно. Я всегда любил скакать, прыгать,проделывать фокусы. Сверхъестественная скорость, сбивавшая смертных с толку,была мне не в новинку. Но она просила о другом. Я должен был просто оказатьсярядом с ней – с невероятной в моем представлении скоростью переместиться с тогоместа, где стоял, туда, где ждала меня она. Подобная попытка требовалабезоговорочного подчинения.

– Да, подчинись, – нежно произнесла она. –Приди.

Всего лишь мгновение я напряженно смотрел на нее, на белуюруку, поблескивающую на косяке сломанной двери. И наконец принял решение:оказаться рядом с ней. Меня словно подхватил шумный, могучий ураган – и вот яуже стоял возле нее. Меня трясло, слегка болело лицо – но какое все это имело значение?Я посмотрел ей в глаза и улыбнулся.

Она была прекрасна, удивительно прекрасна! Богиня с длиннымичерными косами. В восторженном порыве я схватил ее в объятия и поцеловал;и ее холодные губы едва заметно ответили на мой поцелуй.

Но тут же я потрясенно осознал все богохульство моегопоступка – так же как тогда, когда поцеловал ее в святилище. Первым моимпорывом было попросить у нее прощения, но я не мог отвести взгляд от ее горла иотчаянно жаждал крови. Сама мысль о возможности пить ее кровь, зная, кто онатакая, терзала меня и в то же время казалась столь заманчивой: она способнауничтожить меня в мгновение ока просто из желания посмотреть, как я умираю.Именно так она поступила с остальными. Но опасность наполняла меня каким-томрачным восторгом. Я сжал ее руки, почувствовал, как чуть-чуть подалась ееплоть. Я целовал ее снова и снова. И чувствовал вкус ее крови…

Она отстранилась и приложила палец к моим губам, а потомвзяла меня за руку и провела в башню. Сквозь пробитую крышу и зияющую в полуверхнего этажа дыру падал звездный свет.

– Видишь? – спросила она. – Комната наверхуеще сохранилась. А лестницы нет. Туда никому не добраться. Кроме нас с тобой,мой принц.

Она начала медленно подниматься. Не сводя с меня глаз, онаплавно взмывала вверх, и только легкий шелк ее платья едва заметно трепетал отдвижения воздуха. Я в изумлении смотрел, как она поднималась выше и выше инаконец встала на самом краю отверстия в полу.

«Сотни футов! Я не смогу, это невозможно…»

– Иди ко мне, мой принц. – Ее тихий голос эхомразносился в пустоте. – Однажды тебе это уже удалось. Делай это быстро и,как любят говорить смертные, не смотри вниз. – До меня донесся ееприглушенный смех.

«Предположим, я сумею преодолеть пятую часть пути – хорошийпрыжок, на высоту приблизительно четырехэтажного дома, – это для менянесложно, но это мой предел… Голова кружится… Нет, невозможно… Как мы вообщесюда попали?»

Все плыло перед глазами. Я видел ее, как во сне, в головезвучали какие-то голоса. Я не хотел потерять эту минуту. Я не должен терятьсвязь со временем, все должно быть связано между собой, должно быть доступномоему разуму.

– Лестат, – прошептала она. – Иди же! –И легкий жест, означавший, что нужно поторапливаться.

Я сделал то же, что и раньше. Я посмотрел на нее и решил очутитьсярядом.

И вновь ураган и обжигающий ветер. Вскинув вверх руки, япоборол сопротивление. Кажется, я успел увидеть дыру в сломанных досках, когдапролетал сквозь нее. Потом я оказался наверху, потрясенный, в ужасе перед тем,что могу упасть.

Я вроде бы даже смеялся, но на самом деле просто понемногутерял рассудок. И на самом деле плакал.

– Но как же так? – спросил я. – Мне нужнознать, как я это сделал.

– Ты сам знаешь ответ. Непостижимая энергия, котораявселяет в тебя жизнь, теперь стала гораздо сильнее. Она заставляет двигатьсятвое тело, и так было всегда. Делаешь ли ты шаг или поднимаешься в воздух –разница только в степени ее интенсивности.

– Я хочу еще раз попробовать.

Она тихо и непринужденно рассмеялась.

– Оглянись вокруг. Помнишь эту комнату?

Я кивнул.

– В юности я часто приходил сюда.