словно бы зазвучал вдруг совсем рядом печальный,надтреснутый голосок. Марина прижала кулаки к глазам. Глаза болели – наверное,оттого, что слез не было. Вот странно: она, у которой всегда ручьем лилисьслезы, чуть голову наклонишь, на сей печальный раз почему-то не могла плакать,и от этого было так горько на душе – горше некуда. Она вспомнила, как увидела Урсулувпервые: истлевший флердоранж на кудлатой седой голове, густо нарумяненныепергаментные щечки, выцветшие, исплаканные глаза, сухая лапка, нервно комкающаяплатье… вечная невеста! Она осталась такой и в жизни, и в смерти – глядевшая намир с вечным ожиданием чуда, но узнавшая только одно: чудес не бывает и злонеодолимо…Любопытно бы узнать, сама-то Джессика, обвиняя Марину, верила в то,что говорила, или просто нагло, вдохновенно лгала, как она лгала всем и всегда?Жаль, что она нашла этот дурацкий балахон за шкафом, а не то еще вопрос, какоепоследнее, «роковое» доказательство приберегла бы она для Десмонда. Ну, у неевсегда нашлась бы в рукаве козырная карта, как у заправского шулера. А тут дажене пришлось прибегать ни к каким махинациям. То-то небось возликовала Джессика,увидев, что жертва клеветы избавила ее от всех хлопот по подтверждениюстрашного обвинения!

Марина покачала головой. Нет, не так. Она опятьнедооценивает Джессику. Уж если она или Хьюго, а может быть, они оба следиливчера за Урсулой, то прекрасно знали: войдя в спальню Марины в белых тряпках, вобразе леди Элинор, Урсула вышла оттуда одетая как обычно. Да, Джессика играланаверняка. Она знала, что искать. Никакой козырной карты из рукава вытаскиватьне пришлось: эта карта лежала за шкафом и покорно ждала, когда ее откроют. Нуразумеется! Ни Урсуле, ни Марине мысль о слежке и в голову не могла прийти!Расставаясь нынче перед рассветом, все наконец выяснив, обо всем договорившись,они чувствовали себя победительницами, не сомневаясь, что теперь-то уж с«проклятием Макколов», как это называла Урсула, будет покончено. И где онитеперь, эти победительницы? Одна мертва, другая заточена. Что-то еще сказалДесмонд… Ах да: ее будут охранять. Нет, не жизнь ее – будут охранятьпреступницу, пока коронер, пристав или кто там еще, какие-нибудь стражники, неарестуют ее как убийцу. Надо думать, их еще нет в замке, не то Марину сдали быим с рук на руки. Ну что же, значит, у Марины пока есть время… время хотя быхорошенько подумать.

Ей послышался какой-то шорох в углу комнаты, за шкафом, иМарина опасливо оглянулась. Нет, никого и ничего. Да и чего ей бояться? ПожелайДжессика прикончить ее, она уже сделала бы это давно, с такой же легкостью идьявольской изобретательностью, с какой она прикончила всех мешавших ей людей:Алистера, Гвендолин, Урсулу… Нет, Марина сейчас нужна ей живая. Убей-ка ее – иона станет еще одной жертвой, смерть которой вызовет вопросы. А на вопросыхудо-бедно надо отвечать. А вдруг чей-нибудь пытливый умишко докопается до истины,как докопалась до нее Марина? Ведь она и без помощи Урсулы поняла, кто главныйвиновник кошмаров, которые обрушиваются на Маккол-кастл. И все-таки в полномвыявлении истины она не обошлась бы без помощи Урсулы… хотя отныне опятьпридется рассчитывать только на себя.

Марина ощутила влагу на щеках и поняла, что наконец-тосмогла заплакать. Бедная Урсула!.. Изо всех своих душевных сил Маринавзмолилась о том, чтобы сэр Брайан, ежели он все-таки не сбежал коварно из-подвенца, а все эти долгие годы пребывал на небесах, встретил свою невесту урайских врат, чтобы хоть там, в заоблачных высях, они обрели счастье иблаженство, которых не было суждено им при жизни. И все-таки Мариначувствовала: даже повстречавшись с женихом, леди Урсула не обретет покоя на томсвете, пока не будут наказаны убийцы, пока не восторжествует справедливость, аее ненаглядный Десмонд не обретет счастья.

Марина угрюмо покачала головой. Ей, воспитанной в канонахрусского домостроя, почти не изведавшей дома той воли, которую пусть медленно,пусть неохотно, а все-таки начал предоставлять женщине буйный и страстный XVIIIвек, все еще странной, даже дикой казалась та свобода, которую имели почти всеженщины в Англии, та сила, которую они приобретали вследствие этой свободы…может быть, не осознавая, что их сила порождает проявления слабости у другойполовины рода человеческого. И вот вам результат: Десмонд. Ох уж это счастьеДесмонда, за которое столь пылко сражаются все в Маккол-кастл! Агнесс виделаего счастье в любви к ней и шла ради него на все, на самые низкие ухищрения.Джессике, конечно, плевать было на его счастье, но вряд ли она тоже думаласделать его несчастным в браке с собой. Пожалуй, именно такой честный, слепой всвоей доверчивости к людям мужчина был под пару страстной и деятельнойДжессике, ставящей превыше всего на свете собственную корысть. Так что вполнеможно сказать: Джессика тоже по-своему заботилась о счастье Десмонда. ДажеУрсула, безумная, несчастная Урсула в редкие минуты просветлений трогательнорадела о благе и покое любимого племянника.

А она, Марина?

Она слабо усмехнулась.

Не зря им с Джессикой приходили мысли об их удивительномдуховном родстве. Мариной движет любовь, Джессикой – алчность, вот и всяразница, но обе они думают прежде всего о собственной пользе, хотя цель у ниходна – Десмонд.

И только Десмонд в этой круговерти мечется, как щепка…Безвольное, растерянное, ничего вокруг себя не замечающее существо. Какиеинтриги закручиваются! Какие сети плетутся! Нет, Десмонд неколебим в своеммилордском самодовольстве и занят только хозяйством и процветанием замка, какбудто его брат не погиб, как будто не погибла тайная жена брата, не находитсяпод угрозой их ребенок, а его «подружка детства» не оплетает его все крепче икрепче своими губительными тенетами.

Марина от злости замолотила кулаками по подушке. Чтослучилось с Десмондом в Маккол-кастл? Где тот неистовый, неугомонный иодновременно хладнокровный, скрытный, спокойный Десмонд Маккол, которыйкогда-то свел с ума поцелуями испуганную девчонку, а потом приставлял ейпистолет к голове? Хотя Марина тогда и думала, что ненавидит чертова лорда,ведь на самом-то деле именно из-за таких вот безумных поступков она и влюбиласьв него! А теперь из прежних качеств Десмонда осталось только спокойствие. И онопределенно поглупел в этом никаком, ни холодном ни жарком, английском климате.Ничего, ну ничегошеньки вокруг себя не видит! Или… не хочет видеть?

Ну вот и опять вернулась она к той мысли, которую преждетщательно обходила и наедине с собой, и в ночном разговоре с Урсулой. Не хочетвидеть… а почему? Потому что тогда рухнет весь привычный, вековой, любимый,«милордский» образ жизни. Скандал в Маккол-кастл! Да ведь, как известно,Десмонд лучше застрелится, но не допустит скандала. А может быть, застрелитвсякого, кто будет этим скандалом угрожать?..