О боже мой! Ну уж и удумала штуку эта отважная женщина,беззаветно преданная своему молочному брату, его жене и сыну! Да ведь, судя повсему, Джаспер и не подозревает, что под именем его дочери скрывается мальчик!То есть он, конечно, знает, что ребенок не его, он ведь бесплоден, но дочьАлистера, даже и законная, для него не представляет никакой угрозы какнаследница: женщины Макколов наследуют, лишь если не осталось никакого другогонаследника-мужчины, пусть даже и самой захудалой парии, каким является Джаспер.Нет, он определенно по-своему привязан к «крошке Элен», если не выдал тайны еерождения Джессике. Наверное, знал ее мстительность, о которой и подозревать немогла Марина, когда она разинула рот и начала выбалтывать Джессике все, чтотолько становилось ей известным об обитателях замка или хотя бы взбредало вголову. Ведь это она притащила ей в клювике листок из дневника Джаспера, и такДжессика случайно узнала, что Гвендолин была обвенчана с Алистером, и вовсе неребенок Джаспера нашел себе приют у Флоры. И все-таки Джессика додумалась:ребенок Гвендолин жив! Счастье, ох, какое счастье, что Флора так хитра. Ноникто и ни за что не обнаружил бы подмены, если бы не случайная встреча Мариныс «брауни» и его покровительницей возле замка. Но долго ли продлится неведение Джаспераи Джессики? Очевидно, теперь они заточили Гвендолин в таком месте, где до неене добраться. А вдруг Флора все-таки прознает где? Интересно, сможет ли онаподольститься к Джасперу и вызнать это? Нет, лучше бы не надо. Ей нельзяраздражать Джаспера, если она хочет спасти Алана. Однако как долго еще онасможет морочить всем голову? Ребенок растет. Флоре бы лучше всего уехать с ним…но тогда Алану никогда не стать тем, кем он является по праву рождения: лордомМакколом! Неужели Флора надеется на что-то? Неужели существует надеждавосстановить наследственные права Алана? Никто не знает, чего ждет и на чтонадеется Флора, кроме нее самой. И никто не ответит Марине на ее вопросы –никто, даже Флора. Чего это ради? Впрочем, может быть, она оценит молчание Марины?Может быть, если прийти и сказать, что ей нельзя больше быть одной, что ейнужен друг, который тоже хочет помочь Алану…

Марина схватилась за горло.

Да в уме ли она? Куда она лезет, куда суется? Зачем?!

Помочь Алану! А что это значит – помочь Алану? Это значит,что лордом Макколом сделается Алан. А Десмонд? Как воспримет такой поворотсобытий Десмонд? Захочет ли он такой справедливости? Или и он увидит в этомкрошечном ребенке врага? И будет торопить его смерть, как дядя подгонял кончинуГвендолин… и, может быть, даже убил ее?

Слезы отчаяния так и хлынули из глаз. Марина горьковсхлипнула – и окаменела, услышав тихий голос:

– Не плачьте, леди Элинор!

Как ни странно, она даже не испугалась, а только подумала:«Кажется, эта безумная ночь никогда не кончится!»

Марина проснулась от голода. Кажется, никогда в жизни онатак не хотела есть… Горничной, однако, не было видно. Пришлось, чтобы унятьголодную тошноту, снова свернуться в клубочек. Глэдис не появлялась… Да ипоявится ли вообще? Ясно, что будущее теперь представляется мисс Ричардсон и ееверной союзнице совершенно однозначно: эта выскочка, «русская кузина», будетранним же утром, а может быть, еще и ночью выдворена из замка, так что Глэдисне придется тратить на нее ни силы свои, ни время, ни хитрости. Маринавспомнила хорошенькое простодушное личико Глэдис, ее слезы о Хьюго – слезы-тоэти, вполне возможно, были как раз искренними! – ее забавную неуклюжесть ипочувствовала себя вдруг такой одинокой! Как будто Глэдис была последней каплейв том омуте потерь, куда вчера ухнула Марина, и только этой последней капли нехватало, чтобы погрузиться в пучину с головкой, ручками и ножками, какговаривали деревенские мальчишки у них в Бахметеве. Уж вроде бы после того, чтоона перенесла с Хьюго, что узнала о Джессике, что случилось – точнее, неслучилось! – у них с Десмондом и, вдобавок ко всему, что наговорила ночнаягостья, ей уже нечем было горевать, нечем огорчаться, ан нет – лежала,закутавшись с головой в одеяло и, одним лишь глазком глядя в темный зевнерастопленного камина, думала о том, какая она одинокая, несчастная,голодная, – и глаза были, конечно, на мокром месте.

За окном вдруг кто-то истошно – ну, будто резали беднягу, неиначе! – завопил, но тотчас смолк, словно захлебнулся. «Уж не разбойничьяли ватага? – равнодушно подумала Марина. – Напали на замок, грабят…»Разбойникам было взяться совершенно неоткуда, а и ежели даже так – это ее ненапугало бы. Как что-то самое важное в жизни, она пыталась вспомнить словаапостола Павла, а может, вовсе и не Павла: беды на земле, беды на море, беды внебесах… Что-то, словом, в том смысле, что податься совершенно некуда! Вотименно, некуда податься… и, может быть, нападение этой ватаги (Марина вдругочень живо представила себе рыжебородого дюжего атамана в красной рубашоночке ис кистенем, входящего в холл Маккол-кастл, а за ним, поигрывая топорами дабулатными кинжалищами, резво вбегают удалые добрые молодцы, тати нощные)пришлось бы весьма кстати. Уж, наверное, они смилостивились бы надсоотечественницей и воздали бы по заслугам всем ее обидчикам. Хьюго, конечно,расстался бы со своей паскудной головой первым – и другим это была бы хорошаяострастка! Джессика и Глэдис сделались бы общей добычей. Хотя с Джессикой,пожалуй, так просто не сладить! Чего доброго, она и полон обратит себе напользу: улестит, скажем, атамана и вынудит его обратиться против Марины.Десмонда же улестила, дрянь! Ну, Марина тоже не лыком шита: едва зачуетсвободу, унесется отсюда как на крыльях, только ее и видели. Вот только какбыть с Десмондом?..

Марина любила помечтать, однако эти мечты порою заводили еев такие дебри, что самой становилось тошно. Как быть с Десмондом, если она наволю вырвется? Чепуха. Будто бы она не свободна в любой миг тронуться отсюдавосвояси. После нынешней-то ночи Десмонд только счастлив будет ее выпроводить.А то привез себе докуку: распутничает, суется куда не просят, да еще, вполневозможно, готовит ему смертный приговор: 31 июля ведь когда-нибудь же наступит!Нет, она свободна покинуть Маккол-кастл. Другое дело, что Марине про себяизвестно доподлинно: ее отсюда пока что и взашей не вытолкать. И даже ежелиозначенная ватага явилась сюда с твердым намерением исхитить ее из замка,Марина будет отбиваться руками и ногами, лишь бы остаться!

Она опять встряхнулась. Никто более за окном не вопит, напомощь не кличет. Просто возбужденно разговаривает много людей. Похоже,нападение не удалось. Красная рубаха, рыжая борода и кистень мгновенно исчезлив заоблачных далях Марининого воображения. В самом деле, только их здесь нехватало. Судя по тону голосов, люди чем-то переполошены. Чего это их разбираетв такую рань? А кстати, который теперь час?