Короче говоря, в концлагерь вылетел вертолет с хорошовооруженными сыскарями. И обнаружилось, что от лагеря остались одни головешки,а посреди пожарища торчит обгоревшая цистерна со слитой наземь кислотой…

Еще раньше, чем во взятых на анализ пробах пропитаннойкислотой земли обнаружили органические остатки, в Офис «Экзотик-тура» с кучейавтоматчиков ворвалась знаменитая Даша Шевчук – и понеслось, скандал,моментально просочившийся в прессу, стал раскручиваться, грохоча и пыля до небес…

Из первых допросов, правда, почерпнуть удалось немногое –очумевшие от страха руководители «Экзотик-тура» клялись и божились, что понятияни о чем не имеют, что с их стороны было бы безумием затевать подобноепредприятие, и во всем виноват бесследно исчезнувший г-н Оловянников, в своевремя нанятый для исполнения роли коменданта концлагеря фон Мерзенбурга. Скореевсего, это была чистейшая правда, но мытарили несчастных бизнесменов, надополагать, по полной программе, что у Вадима не вызвало ни капли сочувствия.Дело раскручивалось, допросы продолжались, сыщики скупо цедили сквозь зубы, чтонадеются все же изловить вскоре объявленного во всероссийский розыск гадаОловянникова, бульварная пресса содрогалась в оргазме, красная печаталапроникнутые злорадством письма читателей, видевших в постигшем клятых буржуевнесчастье знамение грядущего коммунистического реванша и кару небесную наголовы зажравшихся толстосумов, телеоператоры всех городских студий торчали напожарище, из столицы нагрянула следственная бригада и толпа репортеров,Шантарск в очередной раз печально прославился на всю Россию в качестве нетолько географического, но и криминального центра таковой…

И завершал все список погибших, составленный поконфискованным документам «Экзотик-тура». Естественно, Вадим обнаружил там исебя, и Эмиля, и Нику. А заключалась статья выступлением российского министраюстиции с костоломной фамилией – как и с дюжину раз до того, он заверял, чтоберет дело на личный контроль, бросит свои лучшие силы и в самом скором времениизловит злодеев, всыпав им так, что мало не покажется. Вспоминая его прежниезаявления, верилось в это плохо…

Вадим осушил кружку «какавы», не почувствовав вкуса. Чувствабыли неописуемыми: ему еще никогда не приходилось ходить в официальнопризнанных покойниках, всякое случалось, но такого не бывало. Мозг моментальнопринялся с трезвой ясностью просчитывать все возможные варианты будущего. Еслирассудить логически, он ничего не терял, не мог понести ни малейшего ущерба:фирма, естественно, не прекратит существования в считанные дни. Пока будутломать голову, кому принадлежит теперь его и Эмилева доли, пока будет крутитьсябюрократическая карусель, будет достаточно времени, чтобы явиться в Шантарскживехоньким и восстановить статус-кво в сжатые сроки и ко всеобщему потрясению…И все равно нужно поспешать в Шантарск. Впрочем, Вася ведь даст телеграмму,совсем забыл про нее с этими дровами… Даже если Шунков и посчитает ее каким-тоидиотским розыгрышем, все равно пошлет кого-нибудь в эти края, чтобы посмотреть,кто это вздумал шутить, кто в этой глуши знает адрес фирмы и фамилию Вадима…Что же, ждать людей Шункова? А что ему еще остается?

– Ничего себе дела? – спросил старлей с некоторой дажегордостью, словно это он все выволок на свет божий. – Слышь, теща? Еслитак и дальше пойдет, меня скоро по центральному телевидению покажут, успеть бырядом с камерой оказаться… Представляешь? Участковый Пименов комментирует…

– Лучше бы тебе вместо телевидения звездочкуприцепили, – с извечным крестьянским прагматизмом заключила теща. – Ато который год обещают…

– Ох, теща… Я тебе про имидж, а ты мне про звездочки…

– Миджем сыт не будешь, – отмахнулась теща, тожеуспевшая как следует пригубить «какавы». – А за звездочку доплатаполагается, сам говорил. У Стюры пальто совсем вытерлось…

«Интересно, а если торжественно объявиться? – пришловдруг Вадиму в голову. – Назвать себя, уговорить, чтобы немедленно отвез вШантарск или в крайнем случае созвонился с областным УВД? Пообещать златыегоры? А если не поверит? Только опозоришься без всякой пользы…»

Во-первых, может и не поверить. Во-вторых, не следует лишнийраз светиться в этих местах перед властями – кто его знает, как там идетследствие в Шкарытово, иногда в таких случаях всплывают самые неожиданныесвидетели. В-третьих… В-третьих, неким наработанным чутьем улавливаешьнекоторые странности Пашиного поведения, которые подметили, но не придали имбольшого значения сослуживцы. И проснулось неприкрытое любопытство…

– Да, теща, а Ваньку Усанина помнишь?

– Кто ж его не помнит, несчастненького…

– Доигрался. Влетел-таки в аварию. – Он допил свою«какаву», объяснил Вадиму с Мухомором: – Живет у нас в Поклонной один дурачок –то ли лошадь в детстве лягнула, то ли родители пили сверх меры, только мозги унего и в сорок лет пятилетние. Все любил себя за милиционера выдавать, дажеформу старого образца у кого-то раздобыл. Сядет на мотоцикл, гоняется подорогам за грузовиками, останавливает и несет чушь – вы, дескать, беглые преступники,я вас насквозь вижу… Ну, все его давно знают, ответишь ему: «Сдаюсь, товарищначальник!», сигаретку дашь – он и отстанет. Правда, заезжие пару раз пугались,даже жалоба была в райцентр… А что я с ним сделаю? Один раз форму конфисковал –он новую раздобыл. В дурдом везти – сто порогов обобьешь, да он и безобидный,вреда от него ровным счетом никакого. Доразвлекался…

– И что? – живо заинтересовалась теща.

Вадим навострил уши, едва не расхохотавшись на всю кухонькуот избытка чувств.

– Доигрался, говорю. Мужики нашли его на обочине. Сотрясениемозга. Отвезли в больницу, объяснить ничего не может, память отшибло напрочь,да и сколько там у него было этой памяти… Скорее всего, выходит такая версия:опять погнался за кем-то, не справился с управлением и приложился башкой оземь– он же без шлема ездил, кто у нас шлемы надевает… Да вдобавок кто-то егомотоцикл отогнал километров за десять – явно пацаны шкодили, так ведь непризнаются…

– Несчастье какое… – вздохнула теща.

– Врачи говорят, оклемается. Отлежится. Другой бы от такогосотрясения дураком стал – а Ванька и так дурак, с этой стороны беспокоитьсянечего.

– Тоню жалко, мать как-никак…

– Пила бы меньше, – сурово отрезал зять. –Глядишь, и Ванька бы нормальным родился. Ведь жрут с Михой по-черному, а ЛТП нынчеотменили… Наливай, теща! За успешную рубку дров! Вон и у геологов пусто…

Вадим залпом осушил свою кружку и встал. Перехвативудивленные взгляды сотрапезников, сбивчиво пояснил:

– Я тут… это…

И побыстрее выскочил со двора. Примитивные собутыльники, убогаякухонька, «какава» – все вдруг показалось невероятно далеким, словно смотрел вперевернутый бинокль. Хмель сделал свое, но голова все же была довольно ясная.Зигзаги мышления неисповедимы – он ни с того ни с сего пожалел, что подбил Васюотправить телеграмму: мало что из прочитанного в детстве врезалось в памятьстоль прочно, как финал «Тома Сойера» – не сам финал, если точно, неторжественно плюхнутое на стол золото, а то место, где считавшиеся погибшимисорванцы, мнимые утопленники, вдруг появляются в церкви на панихиде по самимсебе. Бахрушин, их с Эмилем третий компаньон, человек всерьез верующий, вполнеспособен заказать панихиду по ним троим – знать бы точно срок, могло быкончиться эффектнейшим финалом…