Тащить провод было не столь уж и тяжело, но последняястометровка, как всегда, казалась бесконечной. Ну, наконец… Провод взлетел сземли, натянулся с тихим звоном – далеко отсюда Иисус притормозил катушку.Вадим торопливо вбил острие электрода в мягкую землю, убрал руку – промешкаешь,может и током стукнуть, легонько, но все равно неприятно.

Не прошло и минуты, как на том конце провода Паша сделал всезамеры. Провод вновь натянулся, задергался, вырывая электрод из земли. Вадимторопливо выдернул контакт и той же трусцой побрел за концом провода, ккоторому для пущего удобства был привязан бантик из белой пластиковой ленты –чтобы не потерять из виду черный провод на черной пашне. Теперь основная работаложилась на Иисуса, которому придется намотать на катушку несколько сот метровпровода…

Шел двенадцатый день с тех пор, как закончилась веселаягулянка и началась настоящая работа.

…Наутро в избе появился Паша, сам явно похмельный, ноисполненный трудовой непреклонности. Безжалостно согнал всех с нар, громогласнонапоминая, что уговор был железный – с завтрашнего дня отходят праздники иначинаются будни. Бригада из четырех человек поохала, но послушно поплелась влетнюю кухоньку через два дома отсюда.

Паша тем временем извлек откуда-то инженера Бакурина,тридцатилетнего похмельного субъекта с кротким взглядом спаниеля, и долго,отведя подальше от работяг, воспитывал с применением непарламентской лексики.Вадим, неплохо разбиравшийся в деловых качествах людей, быстро опознал вБакурине примитивную тряпку.

Позавтракав, отправились на извлеченном из колдобины«газике» занимать боевые позиции – похмельный Вася, как оказалось, уже ни светни заря успел обернуться в Шкарытово, куда увез Женю: красавчик, бродившийночью по деревне, спьяну где-то приложился затылком так, что в сознание непришел, по словам Васи, и в Шкарытово. Новость приняли с некоторым удивлением –как объяснил Вадиму Мухомор, пьяных геофизиков хранит некая Фортуна, и лично онпросто не помнит за последние десять лет второго такого случая, чтобы кто-тоиз-за бухалова покалечился настолько серьезно, но, в общем, особой печали небыло. Вадим лишний раз убедился, что Женя особой любовью сослуживцев непользовался.

Вадим – слава богу, не дурак – в первый же день освоил всенехитрые детали будущей работы, а попутно из разговоров узнал достаточно, чтобыпостроить картину.

Электроразведка, которой им предстояло заниматься, была нестоль уж сложным предприятием. Предварительно некий район словно бы оказываетсяпокрытым правильной прямоугольной сетью – топографы («топики») забивают наместности несколько десятков «пикетов» – самых обычных плоских колышков, черезкаждые сто метров. Два километра, он же «профиль» – двадцать пикетов. Бывает иподлиннее. Этих профилей, тянущихся параллельно друг другу, штук двадцать.

И начинается работа. У пикета устанавливают две катушки спроводом, двое работяг подсоединяют электроды и начинают отматывать провод назаранее установленную дистанцию – сначала пять, десять, двадцать пять метров,потом интервалы растут, и так – до семисот пятидесяти. В каждой точке электродбыстренько втыкается в землю, Паша пропускает разряд, делает замер и гонитработяг дальше. Потом переход на сто метров до соседнего пикета с размотаннымикатушками – и все начинается по новой. Время от времени меняются ролями – одинсадится на катушку, другой бежит с проводом. Вот и все хитрости.

Главная веселуха тут в другом – это занятие под скучнымназванием ВЭЗ (вертикальное электрическое зондирование) требует строжайшегособлюдения прямой линии и разрывов в линии профилей не допускает. Посему пикетможет оказаться в самом неожиданном месте – посреди болотца, на крутом склоне,в лесной чащобе. И человек с проводом вынужденно шпарит, куда забросила судьба,карабкаясь на склоны, проламываясь сквозь чащобу, и утешает егоодин-единственный отрадный факт: он-то бежит налегке, а вот напарник тащит потем же кручам-болотам свою катушку, весящую не столь уж мало. Мухоморрассказывал, случалось прокладывать профиля прямо через деревню – и тогда поидеальной прямой долго носились люди в брезенте, топоча прямо по грядкам ипересекая подворья в самых неожиданных местах.

Такая вот работа. Начальство никаких привилегий не имеет –само гнется под тяжестью батареи и прибора. Электроразведка испокон вековсчитается не в пример более аристократическим занятием, нежели геология –геолог сплошь и рядом бродит по вовсе уж диким краям, волоча все свое добро насебе, зато геофизика, требующая изрядного количества аппаратуры, украшает своимприсутствием не столь глухие места, куда можно добраться на машине или вкрайнем случае на вертолете. Вадиму уже успели поведать проникнутый здоровымшовинизмом профессиональный анекдот: „Собака – друг человека“, – сказалгеолог. И, преданно виляя хвостом, посмотрел на геофизика».

В общем, ничего особо страшного для человека, у которогоцелы руки-ноги, а возраст далек от пенсионного. В иные дни приходилосьтрудненько, но они выпадали не так уж часто – в основном проходили по равниннымместам. Вовсе уж легким занятием оказалась процедура под названием ВП – четыречеловека без всяких катушек тянут по профилю стометровый провод, останавливаясьна каждом пикете. В сто раз легче, а оплачивается точно так же. Довелосьизведать и некое сочетание под названием ВЭЗ-ВП – выполняется, как обычныеВЭЗы, но провод отматывается на гораздо меньшее расстояние, в землевыкапываются ямки и туда, налив сначала воды, суют другие электроды, оченьпохожие на игрушечные пластмассовые грибы, и батареи в этом случае применяютсядругие – не Пашин рюкзак, а те самые деревянные ящички, занимающие чуть ли неполовину «уазика».

Так что никак нельзя сказать, чтобы Вадим изнемогал под гнетомнепосильного труда, – отнюдь. Разве что пахать приходилось от рассвета дозаката. Смешно, но он пару раз ловил себя на шокирующей мысли, чтоо т д ы х а е т. Работа была нетяжелая инесложная, кормежка – неплохая, весь день на свежем таежном воздухе, в местах,не знающих промышленных выбросов. Именно здесь он впервые попробовалн а с т о я щ е е молоко, изкоровы, – еще теплое, вызывавшее неописуемые ощущения, ничуть не похожеена городское молоко. Первый раз его едва не стошнило, но потом привык, а ужкогда попробовал настоящую сметану, не имевшую ничего общего ни с городской, нис той, что подавали в пятизвездочных отелях Западной Европы… В ней, безпреувеличений, стояла ложка. Вадим даже стал замечать за собой, что самуюмалость раздобрел и уж определенно окреп – стрессов в окружающейдействительности попросту не имелось. Сам он ни за что не согласился быпроменять свою жизнь на этакое вот бытие, но теперь прекрасно понималсослуживцев и уже не удивлялся, что «зашанхаенный» некогда Иисус четвертый годдобровольно тянет лямку. Для людей определенного склада здесь был рай земной –кормит начальство, думает за тебя начальство, нет ни бюрократов в галстучках,ни милиции, ни признаков какой бы то ни было власти, ни светофоров, нимноголюдства. Другая планета, право слово…

С Никой, само собой разумеется, все пошло наперекосяк.Вернее, не шло никак. Словно они были совершенно чужими, незнакомыми людьми.Вадим ее видел только за завтраком и за ужином, в крохотной летней кухоньке –держалась блудная супруга крайне естественно и непринужденно, нисколечко невыделяя среди других мужа-рогоносца, будто никогда прежде не знала и впервыевстретилась с ним в этой деревушке. Ни капельки виноватости или раскаяния вовзоре, хоть бы бровью повела… Паша успел ее немного приодеть, раздобыл где-тоновенькие джинсы, косметику – правда, на людях никаких нежностей сладкаяпарочка себе не позволяла, но весь отряд, естественно, знал, как обстоят дела.Вот единственное, что здесь портило Вадиму жизнь, хотя никто и не пробовал какбы то ни было его подначивать. Больше всего его бесила не очередная измена,совершенная с поразительной по сравнению с прошлыми временами легкостью, аименно эта непринужденность происходящего. Какие уж тут постельные права –человек посторонний, впервые угодивший в отряд, мог так и остаться в неведенииотносительно истинного положения дел. Что до Паши Соколова, он за эти дни так ине предпринял ни единой попытки как-то объясниться с Вадимом – тоже держался сбесившей естественностью. Се ля ви, и все тут…