– Да я не за машину, – ответил Касым, –теперь у них, говорят, новые методы поиска…

– У русских? – удивился Сархан. – Да они ещев соплях путаются! Вот увидишь, самое большее, что смогут, – отыскать твоюмашину. Да и то если охранники у ворот уцелеют. Но когда такой дом рушится… недумаю, чтобы кто-то остался жив. Там даже соседние дома рассыплются, каксобачьи будки.

Тулиб зло скалил зубы. Один из самых роскошных домов вМоскве, таких нет ни в Лондоне, ни в Париже, сейчас с грохотом превращается вгруду красного кирпича. Никто из этих жирных свиней не уцелеет, были быбетонные плиты – кто-то и спасся бы, но кирпич завалит все. Увидят, что неспасают их ни внешняя охрана, ни охрана вокруг дома, ни охрана у подъезда, каки видеокамеры, домофоны, замки с опознаванием хозяина по отпечаткам пальцев.

Сархан подмигнул ему, пальцы любовно погладили левый бортпиджака, где во внутреннем кармане загранпаспорт на имя жителя Швейцарии. Никтои ничто их не остановит. Сколько домов взорвали в Москве, в других городах –никого не нашли. И не найдут эти косорукие свиньи. А они будут снова и сновананосить эти удары, пока вся Россия не встанет на колени.

– Встанут, – сказал он с торжеством. – Этисвиньи, оставив свой народ, пытались спрятаться в элитных домах с усиленнойохраной!.. От воинов Аллаха нет защиты, нет спасения!.. Теперь остальные, что втаких же домах и охраняемых зонах, с жалким визгом бросятся к президенту, вДуму, в банки, на свои телеканалы, начнут вопить во весь голос, что надо скобызами поступить справедливо и демократично…

Касым спросил настороженно:

– А что это? Посадить?

– Дурень, дать нам все, что потребуем! Они уже говорят,что терроризм не имеет национальности, что нет никаких конфликтов смусульманами, а есть только с нехорошими людьми…

Тулиб весело расхохотался:

– Пока будут говорить так, будем дрючить всех, какпожелаем!

Холодный утренний ветер зло дул в лицо, Сархан хотел поднятьворотник, однако это быть похожим на русских, у которых нет достоинства, этижалкие свиньи не по-мужски горбятся, вытирают рукавом сопли и даже под мелкийдождик выходят только с зонтами и в непромокаемых плащах. Над головойпокачиваются при каждом шаге острые мелкие звезды, похожие на звезды Поволжья,где раньше жили немцы, но русские агрессоры напали на них и часть народаистребили, а часть вытеснили в голодные степи Казахстана.

Справа от дороги к небу высотными зданиями тянулся новыйжилой квартал. Город оживал, строятся не отдельные дома, а сразу целыекварталы, все дома с просторными квартирами, осовремененные, стоят как деревья,окружая лужайку, а там, внутри, – школа, детсад, поликлиника…

– Ничего, – прошептал он зло, – сегодня этойполиклинике будет работа… И всем больницам района!

Тулиб шел сзади, услышал, переспросил:

– Ты их жалеешь?

И сам захохотал, довольный шуткой. Сархан прошипел вбешенстве:

– Ненавижу!.. Ненавижу!.. Еще раз такое скажешь – тымне не брат!

– Перестань, дорогой, – ответил Тулибпримирительно. – Это же просто шутка… Ты сердишься? Ты волнуешься?

– А ты нет?

– Нисколько, – ответил Тулиб, он прислушался ксебе и ощутил, что в самом деле спокоен и ровен, как родные пески его далекойпрародины. – Все в руках Аллаха!

– Мне бы твою тупость, – пробормотал Сархан.

– Ты мне скажи, – спросил Тулиб, – когдаследующий дом рванем?

– Понравилось?

– Еще бы!

– Как скажут, – ответил Сархан. – Я знаютолько, что этот дом взорвали не зря… не зря.

– Тут кто-то жил важный?

– Нет, нужен большой крик… Я слышал только, что надопривлечь внимание русских к этому дому. Чтобы в другие места не совались.Понял?

– Понял, – ответил Тулиб неуверенно.

– Ни хрена ты не понял, – усмехнулсяСархан, – но это и неважно.

Они обогнули дом, впереди вырисовывается в ярком светефонарей автобусная остановка, туда уже собралось с десяток рабочих, имзаступать на пару часов раньше, чем белым воротничкам.

Все четверо дождались автобуса и вместе с рабочимивтиснулись в салон.

Телекамера фиксировала далеко внизу проплывающую темнуюземлю. Бархатная чернота иногда сменялась неопрятными пятнами грязного света,это свободные от лесов равнины обозначены лунными лучами. Изображение иногдаподрагивало, то ли от вибрации вертолета, то ли кто-то из десантников чесалспину о штатив телекамеры.

В скудном свете возникла гигантская фигура, похожая наинопланетянина. Я услышал резкий голос, искаженный помехами, а то и неискаженный, у военных профи особые голоса. Сидящие под стенкой неподвижныефигуры выдвигались из коконов, механически двигались к распахнувшемуся зеву,объектив бесстрастно показывал, как тела вываливаются, уменьшаются,уменьшаются, а затем их поглощает тьма, я даже не видел, раскрываются ли надними парашюты.

– Зачем это? – спросил я брезгливо. – Словнозахват юсовской военной базы…

Свет в этом кабинете для особо секретных совещаний, илискажем прямо – секретном бункере, приглушен, полная тишина, слышен только рокотмоторов из динамиков, наши взгляды не отрываются от экрана. Военные операторыснимают все детали, мы просматриваем их вживую, а потом аналитики будут чуть лине покадрово, нужно учесть ошибки и не пропустить удачные решения.

Босенко, Сигуранцев и Громов сидят в креслах, отсвет отэкрана падает на их лица. Их работа закончена, теперь все в руках майоров,капитанов и лейтенантов. Конечно, все трое готовы вмешаться, если что-топроизойдет особое, я тоже готов, но наш тайный труд почти завершен.

– А как бы предложили вы? – спросил Сигуранцевлюбезно.

– Въехать среди бела дня, – сказал я. – Набронетранспортерах. И, как это у вас называется, открыть огонь. Тех, комуудастся спрятаться на целые сутки, можно депортировать обратно в Узбекистан.

Сигуранцев и Громов переглянулись, Сигуранцев сказал почтиласково:

– Дмитрий Дмитриевич, события в самом деле развивалисьстремительно. То ли все-таки утечка, то ли там, на Западе, нашу реакциюпросчитали верно, сообщили кобызам… Многоканальная помощь из Саудовской Аравиипревратилась в бурную реку. В смысле, целые караваны с оружием прибывают совсех сторон. Даже отсюда, из Москвы, везут!

– Из Москвы?

Сигуранцев хмыкнул, посмотрел на Громова. Тот злоогрызнулся:

– Чему удивляетесь? Нефтяные шейхи денег не жалеют.Миллиарды жабьих шкур для них – разменная мелочь, а наш лейтенант в жизни невидел стодолларовой бумажки… А теперь эти лейтенанты спешно покупают роскошныедачи…