Неожиданный тяжкий приступ горечи и ненависти накатил набойца, приступ, направленный на гнусного брата…

Нет! Горазон не его брат! Опять доспехи замыслилиперехватить контроль, разжечь коварный дух Бартука. Норреку удалось подавитьэмоции, но он знал, что в следующий раз латы наверняка восторжествуют.

Фигура в мантии целенаправленно приближалась к нему, иНоррек заметил любопытное мерцание вокруг старца. Пленный воин прищурился,пытаясь определить, что же вызвало сияние.

Тело Горазона было буквально окутано тонким слоемпоблёскивающих, почти прозрачных песчинок.

— Кровь взывает к крови, — пробормотал Вижири. Его ставшиеясными глаза не моргали. Даже две нежити, держащие Норрека, немного попятились.— И кровь покончит сейчас с этой пародией.

Норрек чувствовал, как бьётся в его мозгу воля доспехов, сражаетсяза власть над его телом. Только совместные усилия его и его товарищейвоспрепятствовали сейчас её успеху.

— Горазон? — прошептала Кара. Седовласый колдун взглянул веё сторону — и женщина отступила — Нет, — ты он, но ты и не он.

Он одарил её — одарил их всех — снисходительной улыбкой.

— Эта живущая оболочка принадлежит другому, слишкомлюбопытному чародею, давным-давно случайно отыскавшему Тайное Святилище, но впроцессе навсегда потерявшему своё сознание. Я присматриваю за ним с тех пор,чувствуя некоторую ответственность… — Пропустив дальнейшие объяснения, неупоминая, что в подземном Святилище может так разрушить мозг, мерцающая фигуравзглянула на свои — позаимствованные — руки. — Плоть так хрупка. Земля и каменькуда надёжнее и долговечнее…

— Ты! — задохнулась Кара, и глаза её распахнулись едва ли нетак же широко, как рот. — Я узнала тебя! Он говорил с тобой, он дажеповиновался тебе — великий Горазон так охотно повиновался тебе! — что до сихпор выглядело бессмысленным! Ты то присутствие, которое я ощущала, ты духсамого Святилища!

Он кивнул, по-прежнему не мигая.

— Да… со временем это даже обернулось вполне естественнымходом вещей…

Все ещё сражающийся с магией доспехов Бартука Норрек несразу понял — а затем к нему пришёл ответ столь поразительный, что вся егозащита едва не рухнула.

Горазон и Тайное Святилище — одно и то же.

— Мой собственный разум едва не помутился от всего, черезчто я прошёл, и я пришёл сюда, спасаясь от воспоминаний, спасаясь от ужаса, ипостроил своё святилище, и зарылся в песок, подальше от творящихся в миресобытий. — Улыбка коснулась лица ненастоящего Горазона, улыбка того, кто почтизабыл такие мелочи смертных, как эта улыбка. — И я продолжал переделывать моёжилище снова и снова по своему образу и подобию, оно проникало в меня,становилось мной, заменяя ту бренную оболочку, которую я носил, — пока наконецоднажды я не оставил её внутри и не принял новую, более прочную и куда болеедолговечную форму… вот так я с тех пор и существовал.»

Горазон мог бы продолжать, но в этот момент мир передглазами Норрека стал багровым. В нём кипела всепоглощающая ярость. Теперь емуне помешают! Горазон избежал его гнева, в Виж-жуне, но, даже если придётсяиспепелить всю пустыню, Полководец осуществит наконец последнее мщение!

Кукла Горазона снова взглянула в его сторону, протянуларуку, словно прося что-то у фигуры в доспехах.

Перчатка — та самая, которую сорвал и выбросил Норрек, —оказалась на руке престарелого колдуна.

— Кровь взывает к крови… а я взываю к тебе, брат. Наша войнаокончена. Наше время истекло. Нам конец. Твоя сила отрицает мою. Моя —противоречит твоей. Присоединяйся ко мне, и уйдём туда, где нам и место…подальше от людских взглядов…

Вторая перчатка покинула Норрека и перелетела на, рукумерцающего старика. А затем непрерывным потоком, кусок за куском,кроваво-красные доспехи принялись отделяться от рук, ног, торса и перепархиватьна дряхлое тело колдуна. Где-то в процессе изорванный грязный балахонотшельника исчез, сменившись другой, более приличествующей латам одеждой. Дажесапоги Бартука покинули Норрека, перекочевав вместе со всем остальным.Лже-Горазон воздел руки, его поразительная работа продолжалась, глаза неморгали, губы мрачно кривились.

С каждой потерей разум Норрека всё больше и большеприближался к тому, каким он был, прежде чем доспехи захватили его. Память имысли теперь принадлежали только ему, а не убийце, хозяину демонов. Но всё женикогда солдату не освободиться от ужасных дней, минувших после гробницы, несбежать от ужасов и смертей, в которых он играл пусть и невольную, но страшнуюроль.

И когда дело было окончено, седовласая фигура сновапротянула руку в латной перчатке, призывая к себе шлем. Подхватив его,марионетка Горазона обвела взглядом Норрека и остальных.

— Пришло время миру забыть о Бартуке и Горазоне. Хорошо бы ивам сделать то же, всем вам.

— Погоди! — Кара осмелилась шагнуть к загадочной фигуре. —Один вопрос. Пожалуйста, скажи: это ты послал этого, — она показала на старика,вмещающего дух Горазона, — найти меня в Лат Голейне?

— Да… Я чувствовал, что что-то не так, и знал, что колдуньяблизко, — колдунья, которой не должно быть в городе наверху, — и что её надопривлечь к делу. Мне надо было, чтобы ты была рядом. Пока ты спала, пока тыела, я узнал от тебя всё, что мне нужно. — Он шагнул прочь от неё, от них всех.— Наша беседа окончена. Я оставляю вас на самих себя. Однако помните:

Тайное Святилище существует во многих местах, в него многовходов — но я советую вам никогда не искать его снова.

Суровость его тона не оставила людям сомнений, что старик нешутит. Горазон не желал вновь стать частью мира живых. Тот, кто потревожит его,многим рискует.

Внезапно колдун словно потерял разом форму и содержание — онначал рассыпаться, будто плоть и железо превратились в крупицы песка. С каждойсекундой маг в доспехах все меньше походил на смертное создание и все большенапоминал часть окружающего пейзажа.

— Норрек Вижаран, — раздался в последний раз гулкий, отдающийсяэхом голос. — Время создавать собственное наследие…

Оказавшийся в той же одежде, в которой он был до того, каквошёл в гробницу Бартука, — даже привычные сапоги каким-то чудом вернулись наноги, — Норрек стряхнул с себя руки мстителей и бросился вперёд.

— Подожди! Что ты хочешь этим сказать?