– Какой возраст показал бы анализ твоих костей? – спросилАлекс.

Агент посмотрел на него, кивнул:

– А ты молодец, пилот. Ты меня поражаешь. Анализ показал бысорок девять стандартных земных лет.

– Я знаю, кто он… – прошептала над ухом пилота Джанет. Ееголос утратил силу, стал растерянным и беспомощным.

– И я знаю, – сказал Алекс. – Тебе сорок девять земных… илисорок четыре года Эбена?

Агент улыбнулся.

– Именно. Холмс был прав… те, кто был взят в плен при БитвеПокрывала, – деморализованы. Им промыли мозги, их держат под контролем… – Онпосмотрел на Джанет, и во взгляде его мелькнула жалость. – Вот только не всепатриоты человечества были известны Имперской Безопасности.

– Христос Разгневанный… – сказала Джанет. – Комитет контролячеловечности!

– Всегда рядом с вами, майор Джанет Руэло. – Агентнасмешливо поклонился. – У вас есть шанс, майор. Вы не выполнили свойчеловеческий долг. Вы не уничтожили Чужую, имея к этому все возможности. Но японимаю всю тяжесть постигшей вас психологической обработки… и могу помиловатьвас условно – на время военных действий. Ваше решение?

– Я… я…

Алекс чувствовал, что Джанет бьет дрожь. Он коснулся ееруки.

– Я связана клятвой капитану корабля. Я не могу.

– Джанет Руэло, вы ищете оправданий собственномупредательству. – Агент всматривался в лицо негритянки со смесью брезгливости ижалости. – Хорошо. Как вышестоящий офицер я освобождаю вас от вынужденно данныхобязательств.

Джанет молчала.

– У вас был шанс, майор. – Казалось, агент чуть удивлен. –Вы сделали выбор.

Он склонился над Цзыгу. Рывком поднял перед собой,придерживая за волосы одной рукой.

– Что вы собираетесь с нами делать? – спросил Моррисон. –Кто бы вы ни были, но вы человек, и…

– Я – человек, но люди ли вы? – поинтересовался агент. – Неволнуйтесь. Этот силовой барьер очень кстати – иначе мне пришлось бы васубивать. Как только начнутся военные действия между Человечеством и Цзыгу – явас покину.

Холмс насмешливо приподнял бровь.

– Эсминец уйдет, – сказал агент. – А мои друзья – придут.

Цзыгу шевельнулась и что-то прошипела.

– К нам возвращается дар речи? – спросил агент. Опустил рукув карман и достал ее – уже с маленьким универсальным ножом. – Значит, порапринять меры.

В следующую секунду Алекс отвернулся. Кажется, его примерупоследовали все, кроме Холмса. Тот остался сидеть прямо, ледяными глазамивзирая на происходящее.

Чужая издала клокочущий, захлебывающийся вздох. Что-томаленькое и мягкое шлепнулось на ковер.

В этот раз жучок-уборщик счел, что ему есть работа. Цзыгуневнятно мычала, зажимая окровавленный рот, капли красной крови струилисьсквозь сжатые пальцы. Жучок суетился у ее ног, подъедая пятна. Но чтобы утащитьотрезанный язык, ему пришлось вызвать второго уборщика.

– Подонок, – сказал Алекс. – Ты что, специализирован напалача?

Агент покачал головой:

– Мой дорогой капитан, специализация психики – удел рабов.Не вы ли это говорили? Так было на Эбене, так есть в Империи.

Он обтер окровавленные руки о платье Цзыгу, с силой отпихнулее в угол. А потом, достав свой пистолет, выстрелил четыре раза подряд. Алекстак и не смог узнать модели оружия – но это было что-то работающее нанизкотемпературной плазме. Может быть, разработка Эбена, а может быть –Имперской Безопасности. Цзыгу захрипела от боли, захаркала кровью. Ее ноги былисожжены в коленях, руки – в локтях. Страшно, пронзительно закричал Ка-третий,забился в тисках поля.

– Ты палач, – сказал Алекс.

– Нет. – Поль Лурье покачал головой. – Нет. Они крепкиетвари. Сей-Со будет жить… достаточно долго, чтобы услышать про гибель своейрасы. У нее даже есть шанс остаться последней живой Цзыгу в галактике.

Он опустил пистолет в карман. Улыбнулся – открыто,непринужденно:

– Вы можете считать меня кем угодно. Палачом. Ксенофобом.Психом. На самом деле – я обычный человек. Нормальный человек, строящийнормальные планы на будущее. Именно Цзыгу – наши основные соперники вгалактике. С Брауни нас разделяет отношение к экспансии, они давно уже нестремятся к захвату территорий. Фэнхуан требуются для колонизации планеты,которые не устраивают нас. С Халфлингами мы вполне можем существовать вместе –лишь союз с Цзыгу мешает нам совместно осваивать одни и те же планеты. ЦерковьХриста Разгневанного – безумцы-идеалисты. Эбенские спецы – пушечное мясо.Имперские спецы – выхолощенные вырожденцы. Имперская власть – ширма длятрансгалактических корпораций. Империя постыдно утратила свой боевой кулак,планету Эбен. Тех, кто всегда служил людям… настоящим людям. Таким, как я. Тем,кто на самом деле правит миром. Мы слишком поздно убрали последнего Императора…настоящего Императора, признаю, но впавшего в глупый идеализм. Но все обратимо.

– Зачем ты говоришь все это, комитконтролец? – выкрикнулаДжанет.

– Не для того, чтобы убрать вас, как знающих слишком много.– Агент усмехнулся. – Тебе не понять этого… отважный майор Эбенского флотаДжанет Руэло… ах, какие надежды я строил на тебя!.. но ты подвела. Я не боюсьваших рассказов – они уже ничего не будут значить через десять часов. Но мнехочется, чтобы вы, сборище самодовольных ублюдков, знали… всю свою оставшуюсяжизнь знали – кто правит миром. Не вы, изуродованные духовно спецы. И неортодоксы-натуралы, пьянеющие от стакана водки, болеющие насморком и неприспособленные ни к одной работе. Те, кто вобрал всю силу генетическихизменений, но не поставил барьеров в сознании, – вот ваши настоящие хозяева!Они правят планетами, они двигают миллиардами, они решают вопросы войны и мира.А то, что предназначено вам, – иллюзии. Сладкий сон. Фальшивая вера в своюисключительность. И так было, и так будет. Всегда. Хозяева и рабы не меняютсяместами… мой дорогой, дружный, веселый коллектив товарищей. Ваше место всегдабудет к вашим услугам. В шахте на астероиде. За терминалом в конторе. У пультав корабле. С лучеметом в строю.

Он наслаждался происходящим. Его сейчас несло – агентаИмперской Безопасности, офицера контроля человечности с Эбена, тайного политикаИмперии… кем только он не был, этот спец, не являющийся спецом. Не связанныйничем – ни моральными барьерами спецов, ни древней моралью натуралов. И Алекспоймал себя на том, что понимает – как тому хочется выговориться. Может быть, впервый раз за десятки лет. Сбросить очередную опостылевшую маску и, уже стоя сосвоим собственным (а собственным ли?) лицом перед недавними товарищами, сказатьвсе, что он на самом деле думает.