парень. – Мы тут вашего брата камрада высматриваем. А как высмотрим, предупреждаем на первый раз. Так что ты прав – работа у меня такая.

– Знакомая работа. А что по второму разу?

Вышибала ему попался какой-то уж чересчур добродушный и жизнерадостный. Он чуть не лопался от веселья.

– Тут у нас, понимаешь ли, любезнейший, есть неподалеку такие специальные мусорники. Из мусора всякие полезные вещи делают. Так мы – когда до второго раза доходит – этим мусорникам помогаем приносить пользу. «Приноси пользу!» – вот девиз всякого хорошего человека.

– Ты подожди, – сказал Эми. – Не надо вот так сразу вопрос ставить. Я здесь не по службе.

– Не по службе? – Вышибала еще раз весело хохотнул и стал с головы до ног оглядывать Эми. Арсенал внимательно осмотрел, скоростные ботинки. Еще раз с наслаждением посмеялся. – Так, значит, камрад сюда не по службе пришел? Ага. Ага. Шутку понял. Надо будет куда-нибудь записать. И дату проставить. Жалко будет, если забуду.

Это был девяностопроцентный архаический дон, как будто и не проняли его эти три месяца. Он даже лицом походил на Дона. И словечки его, и повадки, и мимика. Только что веселый – вот и вся разница.

– Я здесь не по делу, – упрямо повторил Эми. – Я, надо так понимать, стал приобретать популярность, так что меня бы сюда вряд ли послали. Они бы незаметного какого-нибудь. А я совсем за другим.

– Правильно, – покладисто согласился вышибала. – Это они ошиблись. Грозный Эми – человек хорошо известный, не надо было его сюда посылать. Ты бы хоть усы прицепил.

Он раздвинул руки, показывая, какие усы.

– В следующий раз обязательно. Пусти наверх. Надо.

– Эй, Доктор, какие трудности? Камрада, что ли, поймал?

Развеселая эмалированная дамочка помахала вышибале оперенной рукой. Вмиг они очутились в окружении пышно разодетых юнцов. Юнцы с интересом смотрели на Эми – от этих взглядов его стимуляторы заработали прямо-таки с абордажной силой.

– Проходите, парни, проходите, давайте, – успокаивающе сказал вышибала. – Дайте с приятелем поболтать. Всё им, понимаешь, камрады мерещатся.

– Ага, – согласился один из юнцов. – Мерещатся. Бдительные мы очень.

– Давайте, давайте!

– Ладно, мы пошли. Но если что – мы поблизости.

Дамочку обняли за плечи, Эми сунули дружеский кулак под ребро – и вмиг компания бесследно растворилась в копошении толпы.

– Во как теперь! – похвастался вышибала. – У нас теперь каждый гражданин Свободной Танцакадемии – добровольный помощник. Мне это нравится – не думал, что Дон может так искренне блюстителям помогать. Так ты скажи, дражайший коллега, что тебе все-таки у нас понадобилось?

– Пусти меня наверх, слушай, – попросил Эми. – Очень надо, честное слово. Я не буду никаких глупостей.

– А и будешь, так не дадим, – успокоил вышибала. И добавил, остро глянув ему в глаза: – А ведь ты, приятель, не дон!

Эми в ответ загадочно усмехнулся.

– Так что, пустишь?

– После того, как «вернулся», трудно было в камрадах?

– Что ж трудного? Вот если к вам попаду, может, в вышибалы попрошусь. Опыт есть.

– Не возьмем, – вышибала резко замотал головой. – Мы камрадов не любим.

– Это точно. Так я пойду?

Они стояли и любовались друг другом. Вышибала чуть прищурил веки, что означало «валяй!», а вслух добавил:

– Ты там, наверху, не особо распространяйся о своей должности. Могут не понять. Таких добреньких, как я…

– Так ведь все одинаковые. Все добренькие.

– Э, нет! Доны не добренькие, приятель. И не одинаковые. Даже если о камрадах не говорить. Кому, как не нам с тобой, это знать. Чудные они. Много намешано. Давай, парень.

И подмигнул, и рукой прощальный знак сделал. Эми тоже что-то такое приветственное изобразил и зашагал себе, и вдруг замер. Он обернулся – вышибала задумчиво смотрел ему вслед.

– Я что-то не понял, – сказал Эми. – Ты кто?

– Все ты понял, приятель. Доктор меня зовут. А еще Гуливвер. Два «в», одно «л». Для смеха, а?

– Ха-ха, – безрадостно сказал Эми.

– Вот и я то же говорю. Так что ты… это… если в ситуацию попадешь, сошлись на меня. Скажи, Доктор знает, пусть позовут. Ага?

– Ага.

Они синхронно улыбнулись друг другу, и Эми заспешил к ближайшему лифту.

В лифте народу было немного – человек двадцать. Трое спали на узких кушетках, укрывшись с головой тонкими одеялами. У ног одного из спящих примостился мужчина в ярко-зеленом костюме – у него было необычайно розовое лицо. С величественным видом мужчина внимательно читал свой мемо. Остальные были страшно возбуждены: настороженная стайка юнцов, три девки, перешептывающиеся в дальнем углу, громко и отрывисто беседующие парочки и даже молчаливый квадратный детина крайне подозрительного вида (Эми сам собой проявил к нему профессиональный интерес) – этот с лихорадочной надеждой вглядывался в окружающих, словно ожидал от них тайного знака. И еще в лифте пили, чего раньше никогда не было. «Так что вполне реальны слухи о том, – подумал Эми, – что здесь даже в лифтах занимаются любовью, иногда групповой. Очень даже похоже, что занимаются. Вот бы никогда о Доне так не подумал!» Кроме него в Желтый этажный блок никто не вышел – просто оказалось, что блок не используется. За стеной визжала тормозами Спиралька, в коридорах и залах грели дежурные факелы, одиноко слонялись всепроникающие, вечно сующие носы тридэ – ни на одном этаже блока никого не было.

Эми тронул дверь зала, где когда-то обитали «Золотые чучела» – его собственная компашка. Как они отбивали эту комнату у «Северных брюнетов», сколько сил стоило обставить ее, какие праздники здесь закатывали… Во вспыхнувшем свете он увидел столики с креслами, но ни кресел, ни столиков не узнал – все было теперь другое. Выглянул в окно и, как давнишнему знакомому, улыбнулся прежнему пейзажу – три зеленых тенорианских солнца в пляске над куполами, оливковое море, радужный прибой, мелкие белые суденышки.

– Спасибо, хоть пейзаж не сменили, – сказал он и вышел. Все. Конец. Больше нет «Золотых чучел». Как и следовало того ожидать.

– Ожидать, – сказал Эми в ожидании лифта. – Ожидать, ах, черт возьми, ожидать.

Он вышел на каком-то блоке вместе с компанией анималоидов, ткнулся в первую попавшуюся дверь – и оказался в чьем-то очень деловом офисе.

– Некогда! Некогда! – как на глухого закричал на него чрезмерно волосатый мужчина в красных шортах и красном мохнатом свитере с капюшоном, очень похожий на старинного палача. Он разговаривал сразу по двум мемо и одновременно мудрил над вскрытым интеллектором. – Через десять минут я твой, дорогуша, а сейчас не могу, никак не могу. Брысь, пожалуйста.

Люди, сгрудившиеся вокруг палача, недовольно зашевелились.

Эми извинился и брысьнул.

В другом зале на другом этаже в лихорадочном молчании жрали.