– Совсем не Дон, – сказал Эми.

– Именно что! – подхватил тридэ. – Именно что не Дон! Я что-то совсем другое, а вы никак не хотите это понять. Давно я уже не Дон.

– И я тоже, – почти прошептал Эми. – Я Эмерик Олга-Марина Блаумсгартен. И никто другой.

– Даже так, – после удивительно мертвой паузы (словно куда-то убежал Дон на эти секунды – впрочем, может, и убежал) сказал Дон. – Пучер Эми. М-м-м-м… Пучер Эми. Ну что же. Это логично. Это надо было Дону предвидеть. Одно из обстоятельств, способных сломать ему шею. Впрочем, многочисленных обстоятельств… Так, значит, ты пучер, дружище? С чем же ты пришел ко мне, пучер?

– Да я, собственно, и не к тебе вовсе. Я к тем, кого ты заменил в нишах. У меня тут были друзья.

– К святым моторолы, – с неприятной ревностью уточнил Дон.

– К почетным гражданам Танцлифта Второй танцакадемии. Я им хотел вопросик один задать. А могу и тебе. Хотя ты вряд ли ответишь. Я не рассчитывал на тебя, но ведь моих-то – их нет теперь на подставках.

– Что ж за вопрос?

– Скажи… – Эми замолчал, глядя на столики – те трое говорили явно о нем, а еще один, оч-чень даже знакомый, неторопливо шел к нему от дверей. Приветливо на него глядя – мол, здрасьте. – Скажи, Дон, пусть даже ты и не Дон, как мне избавиться от тебя? Как от тебя уйти?

– Но ты ведь ушел, по-моему?

– Ничего я не ушел, – с горечью сказал Эми. – Это только называется, что «ушел». Или «вернулся», так будет точнее. Но я просто вспомнил, ничего больше. Никуда я на самом деле не вернулся и не ушел.

– Но разве можно уйти больше, чем ты? Ведь что произошло – ты вспомнил себя, стал собой, а все, что связано с Доном или с камрадом по имени Эми, превратилось в обыкновенную информацию, которую тебе, прежнему Эми, довелось узнать. Ты просто очень хорошо, очень интимно познакомился с жизнью другого человека, ты книжку про него прочитал, ты большое стекло про него увидел. Ты изменился, конечно, но собой быть не перестал. Разве не так?

– Я не знаю, про кого я узнал, про Эми или про Дона. Я хочу быть тем, настоящим, Эми. Я не хочу ходить в шкуре Дона, я не хочу сочувствовать его мыслям, не хочу спорить с ним постоянно, пусть себе сидит в своем дворце, пусть что хочет, то и делает – я хочу быть просто Эми, которого оставили наконец в покое.

– «Просто Эми» тебе уже не стать никогда. Я уже не говорю про то, что ты вытворял. Я говорю про то, что знание меняет человека. Иногда – кардинально.

– Да не про то я! – с досадой выкрикнул Эми. – Да, конечно, и это тоже… Конечно, и про то, о чем все вокруг толкуют, – о том, чего тебе, Дон, не понять никогда, потому что ты никогда не был на чужом месте. Ты не понимаешь, не понимаешь всего ужаса – убийца, который пользуется телом убитого, как плащом, как зубочисткой, как… ну в общем, чем-то таким очень личным, каким-то прайвесом. Я все пытаюсь сказать, какой это кошмарный ужас…

– Я тридэ, – перебил Дон тоном наставника. – Я не ты, я не Дон, я никому не равен, меня никто даже человеком назвать не соглашается. Я тридэ. Я же не прошу тебя вникнуть в мои проблемы.

– Ну, извини, извини, – Эми зло мотнул головой. – Я-то про другое совсем… Я не про психологию вот эту самую, про которую все, кому не лень, мне уши жуют. Я про то, что вот хорошо – я «вернулся», я вспомнил, Дон для меня, как водится, книжкой стал, но… ах, ты!.. но вот все говорят – «вернулся». А что значит «вернулся»? Ведь никакого передвижения не случилось – я где был, там и есть – среди камрадов. И деваться мне больше некуда. И не дай бог узнают. А я действительно хочу именно что вернуться.

– В одну реку… – с видом большого знатока начал вещать Дон, но Эми не дослушал, снова головой мотнул, дескать, все ясно, проехали.

– Да-да, слыхали насчет реки и насчет дважды. Я, дорогой Дон, все это хорошо понимаю и вовсе не в старые времена вернуться хочу. Я… эх, не умею я объяснять… но тут все очень просто.

Эми все больше раздражался и терял нить. Его бесило, что происходит не заинтересованный разговор, в котором у него была такая нужда, а что-то вроде битвы логик, ведущей не к согласию точек зрения, а к победе одной из них – естественно, доновой.

Дон с вежливым вниманием смотрел на него. Сверху вниз, что тоже бесило Эми. В полной тишине участливый сверху взгляд. Он подумал: «Что это я, зачем я ему все выкладываю, кто меня за язык тянет? И не к нему я вообще пришел». Но получалось, что вроде и некому больше рассказывать.

– Э, ладно. Вот послушай. Послушай, пожалуйста. Если я Эми, то зачем мне сидеть в доновой шкуре?

– Ты в ней и не сидел почти. Ты одним из первых в камрады переметнулся.

– Но камрад – тоже Дон.

– Ты ошибаешься. Нет.

– Тоже. Дон не любит пучеров – и камрад тоже не любит. А я не дон. Я доном быть еще больше не хочу после того, как «вернулся». Мне из камрадов уйти надо, а уйти некуда. Все знакомые моей прошлой жизни разметались куда-то, и не найти никого. Просто уйти тоже некуда, потому что камрадов не любят.

– А не надо было в камрады подаваться, тут никто не виноват, кроме тебя.

– Но ведь это не я, а Дон подавался, который у меня мое тело украл. Я же еще и виноват! Ничего себе. Он меня не спрашивал, когда в камрады уходил, это не я уходил, меня не было тогда, ты разве не понимаешь?! Ничего себе. Я единственно чего хочу – убраться из этого дела. До того хочу убраться из этого дела, что вот недавно с Витановой твоим переговоры имел.

– С Витановой? – тридэ изобразил удивление.

– Ну да. Прямо на улице меня отловил. Два дня назад. На службу к себе приглашал.

– Ого. Камрада к кузенам?

– Нет, ты послушай, совсем не к кузенам, конечно. Они бы меня сразу на переработку отправили, за мной много чего… Нет, он другое предложил. Чтобы я на него работал. Не на Братство, не на Дона, а только на него. Тайно от кузенов. Он