обещает быть дольше, чем он рассчитывал. Ал напился. Уж не затем ли, чтобы собраться с духом и сказать ему что-то важное?

Остановившись в двух шагах перед Шеном, Ал прикрыл глаза и сделал глубокий вдох, а затем отчаянно-решительно произнес:

– Я хочу оставить вас, учитель.

Глава 93.2. Синие языки пламени

Шен замер, ожидая услышать вопли Системы о том, что она списывает у него тысячу баллов, и внутренне подобрался, готовясь к удару. Но проходили томительно долгие секунды, и ничего не происходило.

– Ты… что? – переспросил он.

Ал стоял на тропе, сжав кулаки и уперев взгляд в учителя.

– Я сказал, что больше не желаю быть вашим учеником.

– Я… я не понимаю… – потерянно произнес Шен.

Видеть учителя таким растерянным, словно почва ушла у него из-под ног, Алу было почти физически больно. И вместе с тем он не собирался отступать, приняв это непростое решение. Он больше жизни желал быть рядом с этим человеком. Но он недостоин даже дышать с ним одним воздухом. Пусть ненамеренно, но он причинил ему столько боли. Ал с трудом справился с осознанием своего бессилия, когда не смог сдержать силу проклятого кинжала и ранил учителя. Из последних сил не показывал он своего отчаяния, когда ничем не смог помочь при схватке с обезумевшим мастером Муаном. Но то, что он нанес ему ментальный удар на Тропе тигра, а учитель и слова плохого на этот счет не сказал, заботился о нем, принял его своим учеником! Ал не мог с этим справиться, это было выше его сил.

– Объясни все толком! – потребовал Шен.

«Эй, Система, ты ничего не хочешь мне сказать? Система?»

Та не отзывалась, и Шен решил, что ему исключительно повезло, что она отключилась как раз в такой момент, позволяя исправить ситуацию, пока не стало катастрофически поздно.

– Я… принял решение, – отвернувшись, с трудом проговорил Ал.

– Ты собираешься уйти из ордена? – уточнил Шен.

– Н-нет… Но вы сами говорили, что я могу выбрать другого учителя.

– Я тебе этого не позволю, – зло усмехнувшись, заявил Шен.

Ал поднял на него недоверчивый взгляд.

– А что ты думал? – продолжая с наигранной усмешкой глядеть на него, произнес хозяин Проклятого пика. – Что можешь вот так уйти от меня по первому желанию, а я тебе еще и рекомендательное письмо напишу? Думаешь, от меня можно запросто избавиться?

– Учитель, не нужно…

– Ах, я все еще учитель?

– Это мое решение…

– Какое еще, к демонам, решение?! Ты – мой ученик и будешь им, пока я не пожелаю обратного!

– Вы сами говорили…

– А ты?! А ты что мне говорил? Разве не ты отвечал, что я такой единственный и неповторимый? Что ты предан мне до глубины души? Уже забыл собственные слова? Обещания для тебя ничего не значат?

Ал покраснел от негодования.

– Да как вы можете так говорить?! – в сердцах воскликнул он. – Все мои слова всегда были искренними!

– Так почему ты отказываешься от них?

– Да потому что я вас недостоин! – выкрикнул Ал и замолчал, тяжело переводя дух и глядя на горящее озеро.

Шен удивленно смотрел на него.

«Недостоин… меня?»

Вообще, учитывая их статус, он бы менее удивился, если бы Ал выкрикнул, что Шен недостоин быть его учителем. Учитывая его, мягко говоря, посредственные педагогические способности. Но наоборот?!

Хотя о чем это он? Уже забыл, какого боготворения удостоился? Ничего удивительного, что теперь Ал дошел до мысли, что недостоин столь «божественного создания». Шен незаметно сжал кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Как бы ему хотелось каким-нибудь волшебным образом вставить мозги Ала на место, чтобы он прекратил воспринимать его как некий образ и наконец увидел, кто в самом деле стоит перед ним. Даже если его постигнет ужасающее разочарование.

Ал с отчаянием смотрел на него. Шен сделал глубокий вдох и прямо взглянул на Ала. В темноте почему-то смотреть на его сияние было не столь невыносимо.

– Ал, я уделял тебе слишком мало внимания, занятый своими проблемами… – (А дети к тому же так быстро растут… Чуть-чуть проворонишь этот податливый возраст, и все, гляди ж ты, выросло!) – Я осознаю это. Когда мы вернемся в орден и все успокоится, я непременно исправлю это упущение.

– Учитель! Вы вообще меня слышите?!

– Да-да, ты сказал, что недостоин… меня. Кого же, по-твоему, ты достоин?

Ал во все глаза рассматривал его лицо. Почему-то учитель так выворачивал его слова, что начинало казаться, будто Ал хочет променять его на кого-то получше.

– Учитель, пожалуйста, – Ал смахнул с глаз непрошеные слезы, – прошу вас… Не шутите с моими чувствами…

Этот ребенок почти дрожал от истерики.

А кого… А кого сам Шен видит сейчас перед собой? Точно ли не придуманный им образ главного героя? Не слишком ли черство со стороны Шена было желать, чтобы Ал соответствовал его представлениям об идеальном ученике? Милый, услужливый, никогда не перечащий, знающий свое место и беззаветно преданный. Очень… удобно. Но Ал живой. А какой живой человек способен постоянно усмирять себя, соответствуя идеалу?

«Ничего уже никогда не будет по-прежнему, – осознал Шен. – Я не должен относиться к нему с таким пренебрежением».

Похоже, этот ребенок требует особого подхода.

– Иди сюда, – произнес Шен и, сделав шаг к нему, заключил в объятия. – Хватит, успокойся. – Он притянул его голову к своей груди и гладил по золотистым волосам. – Только мне решать, достоин ли ты быть моим учеником, ясно? Разве я не говорил тебе, что ты мой лучший ученик?

– Учитель! – проскулил Ал, уткнувшись в его синее одеяние. – Я причинил вам боль, я ранил вас…

– Это не так.

– Нет, это так! Еще на Тропе тигра ударил вас! И потом, и позже…

– Ты так рьяно накручиваешь свою вину, но совершенно забываешь о проступках этого учителя, – вздохнул Шен. – Разве не по моей вине ты оказался тогда на тропе? Разве каждый раз не мои собственные действия приводили к столь печальным последствиям? Это всего лишь последствия моих собственных ошибок. Разве я могу называть себя учителем, если буду винить учеников в собственной небрежности?

– Учитель! Простите! – все равно продолжал повторять Ал, судорожно вцепившись в его верхние одежды и поливая его грудь слезами.

– Ну же, не плачь, – уговаривал Шен, продолжая гладить его по голове.

Он вдруг осознал, насколько привык к тому, что ему приписывают отвратительные поступки оригинального Шена, и уже сам верит, будто совершал их. Ему с такой легкостью удалось привести в пример Тропу тигра, будто он и правда лично выгнал туда Ала. Это и есть замещение воспоминаний? Шен чуть вздрогнул. И сейчас, и раньше, когда Муан начал замечать странности в его речи и поведении, он в первую очередь ощутил себя Шеном, у которого есть прошлое в этом мире, и только потом осознал себя как человека из другого мира. Что, если… Что, если через год воспоминания о его настоящем мире сотрутся? Что, если однажды он перестанет различать, где правда, а где наговоры, где его настоящая жизнь, а где лишь то, что рассказывают ему другие? Он… он совсем потеряется среди всего этого хаоса представлений, что за человек Шен. Будет оправдываться за то, чего никогда не было, пытаться соответствовать образу, который сформировался в представлении других? Сам поверит в этот образ?

Руки, обнимающие Ала и гладящие по голове, дрогнули.

– Учитель? – Ал поднял голову и вгляделся в его лицо.

– Скажи мне, Ал, Шен в твоих глазах всегда был одним и тем же человеком?

Заплаканные щеки главного героя постепенно подсыхали. Он смотрел на все еще держащего его в своих объятиях учителя и не понимал значения его слов.

– Одним… человеком?..

– Ах! – Шен наконец опомнился. – Не бери в голову! Не обращай внимания! У меня появилась странная мысль, только и всего. Ха-ха. Лучше глянь, какое великолепное горящее озеро!

Он дернул Ала за собой и усадил на камень. Ох, было бы лучше, если бы Ал наутро вообще ничего не помнил!

Они долго сидели рядом, глядя на пылающее озеро.

– Ты останешься моим учеником? – прервал молчание Шен.

Ал не отвечал, и Шен решил было, что тот мог уснуть в сидячем положении. Но ошибся.

– А вы… – тихим голосом проговорил Ал, – вы хотите этого?

«Черт, главный герой, ты просто напрашиваешься на комплименты, да? Разве я когда-либо намекал на обратное?! Ну… однажды, допустим. Но мы ведь быстро с этим разобрались! И с тех пор прошла уйма времени! Я ни разу не выказал и намека на то, что не хочу иметь такого ученика! Разве нет? Система, почему ты молчишь?»

[Мне нечего сказать, вот и молчу].

Так она все же