– Что не ешь? – спросила Раиса Даниловна. – Не бойся. Поешьсначала, потом я тебе все расскажу, что нужно.

– Спасибо, – улыбнулась Лена и стала разминать вилкойДымящуюся картофелину.

– Огурчика возьми, домашнего засола, – подала голос еесестра.

– Простите, как вас зовут? – обратилась к ней Лена.

– Зоя Даниловна, – представилась та и улыбнулась. Улыбка унее была живая и теплая. Лене стало хоть немного спокойней. Огурцыдействительно оказались очень вкусными, квашеная капуста с клюквой веселохрустела на зубах. Через несколько минут Лене стало совсем спокойно, дажеуютно, хотя Раиса Даниловна не спускала с нее своих странных глаз.

Потом пили чай с привкусом мяты и лимонника, и только послевторой кружки Раиса Даниловна произнесла:

– Ты убийцу ищешь. Я знала, рано или поздно кто-то станетего искать, настоящего-то убийцу. И не милиция с прокуратурой, а кто-то вродетебя. Только ты должна знать. Был всего один человек, который хотел доказать,что муж мой покойный, царствие ему небесное, – старуха трижды перекрестилась накрасный угол, – что Никита мой невиновен. Был всего один человек, и его убили.Он сам из Тобольска был, в милиции работал. Тоже царствие небесное, – она опятьтрижды перекрестилась.

– Старший лейтенант Захаров, – тихо сказала Лена.

– Правильно, – кивнула старуха, – Захаров. Целая группаработала, там были и из Тобольска, и из Хантов, и наши тюменские, всего человекдесять. Никиту моего взяли, когда он у ларька пытался продать какие-топобрякушки. Он их в кармане ватника своего нашел. На бутылку не хватало, вот кпошел продавать. Тут его и взяли. А он-то как раз летом в Тобольск ездил к шурину,там шабашка подвернулась. Последнее-то убийство было в Тобольске.

– В июне восемьдесят второго? – спросила Лена.

– Да, в июне, перед самой Троицей.

– Скажите, Раиса Даниловна, кроме побрякушек и того, что вашмуж в июне находился в Тобольске, какие еще были улики?

– Кровь совпала.

– Группа крови? – уточнила Лена. – Группа крови вашего мужабыла такой же, как у убийцы?

– Да. И еще – свитер у нас нашли за печкой. Чужой свитер,светлый такой. И на нем пятна кровавые, застиранные, но не совсем. Сказали,вышло у них по экспертизе, будто это кровь девочки убитой. А в свитер был ножзавернут, небольшой такой, с пластмассовой ручкой. Сказали, это орудие убийства.

– Раиса Даниловна, – Лена почувствовала неприятный холодок вживоте, – я понимаю, прошло много лет. Но вы случайно не помните, как выгляделтот свитер?

– Шерсть светлая, но не отбеленная. Ворот такой, резиночкой,обычный. И узор простой, вроде ромбиков.

– Связан вручную или на машине?

– Вручную. Такие свитера когда-то хакаски, которые изАбакана приезжают, на рынке продавали. И на нашем, и в Тобольске.

– Кто из чужих, незнакомых людей бывал у вас в доменезадолго до того, как арестовали вашего мужа? – спросила Лена, почти ненадеясь на удачу.

– Женщина приходила, деньги принесла. Сказала, от Комитетасоветских женщин, помощь матерям заключенных к Новому году. Пятьдесят рублей.Квитанцию дала, чтобы я расписалась.

– Вы точно это помните? Ведь столько лет прошло? – удивиласьЛена.

– Я потому запомнила, что никогда такого не было. Я об ,комитете и слыхом не слыхивала, что есть такой. И у соседки, у ВарварыСтроговой, спрашивала, у нее Андрюшка тоже сидел тогда. Но к ней нет, никто неприходил, денег не давал. Я думала, одной мне такое счастье выпало – пятьдесятрублей по тем временам было много. Мы с Никитой впроголодь жили, он всепропивал. Я еще в церкву пошла, этому самому комитету свечку поставила и Васепосылку справила к Новому году на те деньги. А женщина была запоминающаяся,очень страхолюдная.

– То есть как, страхолюдная? Некрасивая?

– Мало сказать, некрасивая. Я еще подумала, это ж надо с таким-толицом родиться, бабе-то. Одно слово, урод, а не женщина. Но культурная,вежливая, одета хорошо. И квитанция настоящая, с печатью.

– Вы рассказывали следователю о ней?

– А то? Все подробно рассказала! А мне тогда сказали, мол,ты ври, Даниловна, да не завирайся. Мы, мол, тебе сочувствуем – мало, что сынединственный сидит, так теперь муж… Но будешь врать – и сама сядешь. В общем,не поверил никто. Только вот Захаров потом пришел один вечерком и стал про туженщину подробно спрашивать. Все записал. А толку? Через неделю он к себе вТобольск уехал, там его и зарезали. Вот ведь матери горе! Хороший был человек…

– Простите, Раиса Даниловна, ваш муж сильно пил? Он состоялна учете в наркологическом диспансере?

– И в наркологическом, и в психдиспансере. Везде стоял. Он,не тем помянут будет, как выпивал, зверел, бывало. И с похмелья всегда злойходил.

У Лены голова шла кругом. Она забыла про время. Толькотогда, когда Раиса Даниловна рассказала все, что могла рассказать, Ленавзглянула на часы. Без четверти одиннадцать! Саша наверняка уехал. Придется ейодной добираться до гостиницы.

– Раз уж ты здесь, помоги-ка мне, – обратилась к ней ЗояДаниловна, – на кровать надо переложить Раю. Обычно я сама, но раз ты здесь…

– Да, конечно. – Лена встала.

– Вот справа возьми, так, под коленки… Рая, ты за шею тообними ее. Вот так. И меня другой рукой. Ну, поднимаем!

Даже вдвоем переносить человека с парализованными ногами состула на кровать было очень тяжело.

– Как же вы одна справляетесь? – тихо спросила Лена ЗоюДаниловну, когда та пошла проводить ее в сени.

– Привыкла уже, – пожала плечами старуха, – сейчас-то лучше.Хоть руки у нее работают.

– Давно это?

– Одиннадцать лет. Как узнала она, что приговор приведен висполнение, что нет больше Никиты, так и хлопнулась на пол. Больше не вставала.

– Скажите, Зоя Даниловна, откуда она могла узнать, зачем япришла?

– Она всем одно и то же говорит. Кто приходит – из собесали, из поликлиники, с почты, со сберкассы – так она уставится своими глазищамии через два слова спрашивает, ты, мол, убийцу настоящего ищешь? Некоторыепугаются, особенно если девочки молодые. Врач-то говорит, мания у ней. Тихоепомешательство. Ан видишь, выходит, дождалась она. Ты ведь и вправду убийцуищешь? Сама-то небось из милиции?

– Нет, – покачала головой Лена, ~ не из милиции. Ядействительно журналистка.