– Шуточки у тебя, однако, – покачал головой Мишаня.

– Какие уж там шуточки! Серьезней некуда, – Иевлев закурил иоткинулся на спинку скамейки, – так что давай, брат опер, делиться информацией.По-братски, честно и откровенно.

– Моя информация с сегодняшнего утра гроша ломаного нестоит, – махнул рукой Сичкин, – кончили этой ночью двух моих подследственных вкамерах. Придушили их добрые соседи голыми руками. И теперь я как собака – всепонимаю, только сказать не могу. А счастье было так возможно… как заметил поэтПушкин в одноименной опере композитора Чайковского. Я ведь уже вышел наГрадскую. Осталось только слегка надавить на двух отморозков, ныне покойных.

– А мотив? – быстро спросил Иевлев.

– Мотив… – задумчиво повторил Мишаня. – Улик много, а мотивпока даже не забрезжил.

– Вот за ним жена твоего шефа и полетела в Сибирь.

– Опять шутишь? Или издеваешься?

– Слушай, майор, я понимаю, что ты в трауре по своимподследственным, – Иевлев загасил сигарету о рифленую подошву ботинка и меткобросил окурок в урну у соседней скамейки, – но ты вспомни, Полянская навернякаведь делилась с тобой своими мыслями. А главное, своими воспоминаниями. Я ведьтоже подумал сначала, что она этих Синицыных приплела от избытка чувств.

– Ты на машине? – спросил Мишаня.

– Да. А что?

– Поехали. По дороге расскажу. Только сначала позвонитьнадо. Есть у тебя в машине телефон?

– Ну я же не Градская и не Волков, – Иевлев встал и сталрыться в карманах, – вот жетон. Позвони из автомата, как простой советскийчеловек. Так куда едем-то?

– Сначала в японскую фирму, потом на квартиру к шефу моему.

– Понятно, – кивнул Иевлев.

Ольгу Синицыну долго не хотели звать к телефону. Секретаршавежливо объясняла тоненьким голоском, что Ольга Михайловна на совещании.

– Девушка, скажите ей, что это Сичкин из МВД, – настаивалМишаня.

– Из МВД? – удивленно протянул тоненький голосок. – А вы немогли бы перезвонить через полчаса?

– Мог бы – перезвонил.

– Ну хорошо, – сдалась секретарша, – минуточку. В трубкепослышалась мягкая мелодия внутренней связи, и через минуту низкий женский голоспроизнес:

– Синицына слушает.

– Ольга Михайловна, здравствуйте. Моя фамилия Сичкин. Я…

– Здравствуйте. Лена мне говорила, что вы будете звонить, –перебила его Ольга. – Ключ у меня, когда вы подъедете?

– Сейчас.

– Адрес фирмы знаете?

Мишаня назвал адрес. Ольга объяснила, как удобней доехать.

По дороге два майора продолжили делиться информацией иузнали друг от друга массу нового и интересного.

– Так ты не вспомнил, что это был за парень, с которымГрадская встречалась на бульваре? – спросил Мишаня, когда они уже подъезжали кофису фирмы «Кокусай-Коеки».

– Затылок знакомый, – усмехнулся Иевлев, – можно сказать,родной затылок. Военный. И выправка…

– Это и так ясно, – махнул рукой Сичкин, – внутренняя охранаБутырки вся из военных.

Ольга Синицына была удивительно похожа на своего покойногобрата, которого Сичкин видел только на фотографии и знал по описаниямсвидетелей. Глядя на высокую, царственно-красивую блондинку, Мишаня вдруг яснопредставил себе Митю Синицына, такого же светловолосого, голубоглазого, с такойже радостной широкой улыбкой.

– Значит, вы войдете в «Windows» и найдете файл, КОТОРЫЙназывается «Rabbit». Написать или запомните?

– Запомним, – кивнул Мишаня, – кролик по-английски.

– Еще Лена очень просила, чтобы вы не забыли выйти из«Windows», прежде чем выключать компьютер. И чтобы ничего там не напутали.

– Да уж постараемся, – хмыкнул Иевлев.

– Точно не напутаете? Ленка вообще-то хотела, чтобы япоехала с вами и проконтролировала, как вы будете влезать в ее компьютер. Но яникак сейчас не могу. А вам ведь срочно надо.

– Оля, не волнуйтесь, мы справимся.

– Влезать к человеку в «ноутбук» – это все равно что в душу,– улыбнулась Ольга, – я бы никого не пустила. Ключ потом мне сюда завезете? Ябуду на работе до восьми вечера.

– Обязательно, – пообещал Сичкин. Когда они уже шли кмашине, их догнала юная секретарша в туфельках и сказала своим тоненькимголоском:

– Ольга Михаиловна просила, чтобы вы кактусы полили.

– Польем, – кивнул Иевлев, – скажите Ольге Михайловне, чтобыне волновалась. Кактусы польем непременно.

Войдя в пустую и тихую квартиру, Мишаня первым делом снялтелефонную трубку и, набрав номер дежурного, проверил, сработала лисигнализация.

– Так не включали ее, товарищ майор, – сообщил дежурный.

– Вот растяпа, – выругал Лену Сичкин, – чтоб тебе тамикалось в Сибири.

В файл «Rabbit», кроме Митиных текстов, Лена внесла еще иоба письма – от Слепака и от матери старшего лейтенанта Захарова.

Иевлев даже присвистнул.

– Оказывается, Слепак писал стихи! Это ж надо! Мишанявключил маленький струйный принтер и распечатал все, что было в файле, в трехэкземплярах.

– Хоть бы записочку оставила, – покачал головой Мишаня, –при чем здесь этот Захаров? Не вижу связи. Кроме времени и места… Но Слепак жилв Тюмени, и судили его там. А Захаров этот, судя по адресу, из Тобольска.

– Там должна была работать большая объединенная бригада, –задумчиво произнес Иевлев. – Убийства были в нескольких городах. И в Тобольскетоже. Так что бригада была большая, Миша. И Захаров вполне мог в нее входить.Слушай, а где кактусы? – вспомнил он и огляделся. – Не вижу никаких кактусов.

– Они в детской. Хорошо, что ты вспомнил.

– Между прочим, – сообщил Иевлев, осторожно поливая сухуюземлю в горшке под большим, извилистым растением, покрытым длинными желтоватымиколючками, – между прочим, я кактусы терпеть не могу. Я в детстве с бабушкойжил. У нее все подоконники были в этих ботанических уродах. Однажды такая вотколючка вонзилась мне глубоко под ноготь. Даже в Филатовскую пришлось ехать, вдетскую «неотложку». До сих пор помню. И зачем они их в детской держат?

– Ты посмотри внимательней, – Мишаня осторожно тронулбольшой огненно-красный цветок с тонкими, светящимися лепестками, – вот этот,как ты выразился, ботанический урод, называется «Венец Христа». Он цветет одинраз в три года, всего одним цветком, таким вот красным, огромным. Видишь, онсветится и дышит. Только живет совсем недолго – дней пять, не больше.