– Да уж понятно, – старуха поджала губы, – не хочешь, неговори. Пытать не стану.

Лена уже зашнуровала ботинки, надела куртку.

– Зоя Даниловна, а где Василий? – спросила она. – Как у негодела?

– Да, видать, неплохо, – старуха заговорила совсем тихо,приблизила к Лене жесткое сухое лицо, – деньги высылает регулярно, хорошиеденьги. На то и живем. И на продукты хватает, и на лекарства. Сам-то впоследний раз появился года два назад. Одет был хорошо, возмужал, здоровый сталкак бык, не узнать! Ничего про себя не рассказывал. Переночевал ночь, материкресло на колесиках привез, складное, легонькое такое. Вот как тепло станет,буду ее опять на улицу возить. Еще шаль привез пуховую, два платья теплых, амне пальто – богатое такое, с меховым воротником. Мне и носить-то его жаль,висит пока. И денег оставил много. Ежели вдруг появится Вася-то, говорить емупро тебя? – Ему можно, – кивнула Лена, – но больше, пожалуйста, никому.

– Да уж, понятное дело, – старуха многозначительно поджаласухие губы, – болтать мы с Раей не станем. Да и не с кем нам, разве что, Богдаст, Вася приедет… У меня-то своих детей нет. Один он у нас с Раей, один надвоих сынок. А твои-то живы родители? – Нет, – покачала головой Лена.

– Сирота, значит?

– У меня муж, дочке два годика.

– С кем же дочку-то оставила?

– С соседкой. У нас соседка хорошая, очень мне помогает.

– Ты сама, как дите, худенькая, и личико тоненькое. Летсколько тебе?

– Тридцать шесть.

– Это ж надо, – покачала головой Зоя Даниловна, – ни за чтобы не дала. На вид девочка совсем. Не страшно тебе убийцу-то искать?

– Страшно, – улыбнулась Лена, – очень страшно. Но, если ненайду, будет еще страшней.

«А я действительно ищу убийцу? – спросила себя Лена, выходяиз калитки в заснеженный двор. – Да, ищу. И мне действительно очень страшно».

Фонари не горели. Улица была пуста. Лена огляделась, надеясьвсе-таки увидеть Сашину машину. Она даже не помнила, в какую сторону идти. Онауже хотела было вернуться в дом и спросить Зою Даниловну, как лучше добратьсядо старого центра, ходят ли автобусы, но тут услышала тихий автомобильныйсигнал. Вспыхнули и погасли фары. Сашин «москвичок» ждал ее, примостившись вузком проходе между хрущобами. Лена обрадовалась ему как родному.

* * *

– Она была у матери Слепака.

– У кого?!

– У матери Василия Слепака. Просидела там три часа.

– А потом?

– Потом я отвез ее в гостиницу.

– О чем говорили по дороге?

– Она спрашивала, не знаю ли я случайно, где находитсяпсихдиспансер, обслуживающий район Малой Пролетарской. Я обещал завтра раноутром подбросить ее туда.

– Ты спросил зачем?

– А как же! Она мне все с чистыми глазами объяснила.Сказала, что недавно переводила для своего журнала статью какого-тоамериканского психолога о серийных убийцах. Очень заинтересовалась этой темой.Хочет сама написать что-нибудь. А у нас, мол, в Тюменской области, в началевосьмидесятых был какой-то серийный псих, убивавший девочек. Вот она и решиласовместить полезное с полезным, поднабрать здесь фактурки для будущей статьи.

– Да, очень ты меня удивил… Очень. А как насчет «хвостов»?

– Вроде нет. Но все еще впереди, если она будет продолжать втом же духе. У нас любопытных не любят.

– Сам-то что думаешь?

– Рано пока думать. Вы там через свои каналы посмотрите все,что есть, не только по Слепаку, но и по отцу его. А я по своим каналампоработаю. На всякий случай.

– Слепак-старший был тем самым маньяком, который в своевремя фигурировал под именем Тихий. Расстреляли его одиннадцать лет назад.

– Ну, память у вас!

– Не жалуюсь. Но в архив схожу. На всякий случай. У тебяпока все?

– Вроде да.

– Вроде или точно?

– Понимаете, мать Слепака перенесла инсульт одиннадцать летназад. У нее ноги парализованы и с головой не в порядке. Там, правда, еще теткаесть, сестра матери. Но из нее клещами слова не вытянешь. Говорят, тоже не всебе старуха. Я вот думаю, о чем же ваша мадам с двумя сумасшедшими бабками тричаса беседовала? Где и когда она с ними успела так близко познакомиться? Откудаадрес узнала? Вообще, интересная она женщина…

– Да, интересней, чем я ожидал.

– Так, может, мне раскрыться?

Думаю, она тебя сама раскроет. Или уже раскрыла. И чеготеперь?

Продолжай вести ее. Глаз не спускай. Так раскрываться илинет?

Это уж как карта ляжет. В случае чего можешь от меня приветпередать. Докладывай все подробно, каждый день.

Майор Иевлев нажал кнопку отбоя и уставился в стенукабинета. Такого поворота он никак не ожидал! Накануне отлета Полянской онсвязался с тюменской ФСБ и попросил понаблюдать за журналисткой с американцемтолько так, на всякий случай, только потому, что был человеком добросовестным,предусмотрительным и не хотел брать грех на душу, если вдруг, вопреки егорасчетам, что-нибудь случится с легкомысленной женой полковника МВД.

Но Елена Николаевна оказалась вовсе не такой легкомысленной.Оказалось, что дело тут не только в любви и ревности. Все значительносерьезней. Судя по тому, что доложил тюменский «наружник», Полянская решилазаняться в Тюмени частным расследованием. Возможно, это каким-то боком связанос Волковым и Градской… Очень даже возможно. А любовь и ревность – толькокамуфляж, игра в поддавки. Интересно, кто из них троих главный игрок? Градская,Волков или Полянская? Или они играют на равных?

На сегодняшний день ему было известно, что Вениамин Волковродился и вырос в городе Тобольске. Там же родилась его жена, Регина Градская.И там же в июне 1982 побывала Полянская вместе со своей подругой ОльгойСиницыной и ее братом Дмитрием, тем самым, который повесился недавно… А ведьПолянская рассказывала ему о Синицыне. Она ведь ненавязчиво предлагала некуюсвою версию взрыва коляски, но тогда казалось, что все это чушь собачья, чтоона фантазирует, притягивает за уши разные события, не имеющие друг к другу нималейшего отношения.

Получилось, как в том анекдоте. Она ему кивала-кивала, а онне понял. Вероятно, кто-то еще ее не понял. Вот и решила она заняться частнымрасследованием.

– Надо лететь, – задумчиво сказал себе Иевлев, – обязательнонадо посмотреть дело Слепака-старшего.