— Я была не особенно хорошей лупой для клана ТронаСкалы, но я не знала, что должна ею быть. Я просто была подругой Ульфрика. Уменя на руках оказались леопарды, и я доверила Ричарду заботиться о волках. Улеопардов же никого не было, кроме меня. — Я повернулась лицом каудитории. — Я была человеком, а это не подходит ни для лупы, ни дляНимир-Ра.

Бормотание в публике на этот раз было слышнее.

— Не знаю, все ли вы слышали, но в той драке, когдабыли спасены лебединки, произошел инцидент, и теперь я могу через пару недельстать истинной Нимир-Ра. Это еще точно не известно, но весьма вероятно.

Все теперь затихли, глядя на меня, — глаза людей, глазаволков, крыс, леопардов, но все они сосредоточенно слушали.

— Я тут ничего поделать не могу. Остается только ждать,но мой леопард не наносил мне рану намеренно. В этом я ручаюсь словом чести.Однако мне сказали, что Грегори обвинен в убийстве вашей лупы. — Я резковзметнула руки вверх и в стороны. — Так вот я, стою здесь живая иневредимая. Если вы потеряли лупу, то не потому, что Грегори увел меня у вас,но потому, что вы решили дать мне отставку. Если вы хотите этого — отлично. Яне виню вас. До сегодняшнего вечера, даже еще несколько минут назад, я недумала, что хорошо справляюсь с работой Нимир-Ра, не говоря уже о должностилупы. Сейчас я понимаю, что могла и ошибиться. Может быть, если бы я большебыла с вами, ситуация была бы получше. На этот раз я сделала то, что посчиталаправильным. Если вы не хотите, чтобы я была лупой, это ваше право, но некарайте собрата-оборотня за случайность в битве, когда он спас меня, не даввырвать мне сердце из груди.

— Красивая речь, — заявил Джейкоб, — но мыуже проголосовали, и твой леопард должен заплатить, если ты не проявишь себядостаточно оборотнем, чтобы его выручить.

Я посмотрела на него — не на Джейкоба. На Ричарда.

— Ричард, прошу тебя...

Он качнул головой:

— Я не могу отменить голосование, Анита. Я бы сделалэто, если бы мог.

В голосе звучала тяжелая усталость.

— Ладно, — вздохнула я. — Как мне получитьГрегори?

— Прежде чем стать Нимир-Ра, она должна перестать бытьлупой!

Это сказала Пэрис. Хотя она стояла теперь в задних рядах,голос ее все равно прозвенел над всей поляной.

— Я думала, вы уже проголосовали и решили, что я большене лупа.

— Так и было, — ответил Ричард. — Но чтобыэто произошло официально по нашим законам, надо провести обряд, который оборветтвою связь с нами.

— И долго это будет? — спросила я.

— Может, быть, долго.

— Давайте я тогда сначала добуду Грегори, а потом ясделаю все, что потребует обряд ликои.

— У тебя есть право отказаться уходить, — сказалаСильвия.

Я посмотрела на Ричарда.

— У тебя есть такое право, — подтвердил он безвыражения в лице и голосе. Трудно было сказать, огорчает его такая возможностьили радует.

— И что случится, если я откажусь?

— Тебе придется защищать свое право быть лупой. Либо вбою один на один с любой доминантной самкой, претендующей на этоместо... — Он замолчал.

Сильвия поглядела на него, но фразу закончил Джейкоб:

— Либо доказать, что ты лупа, совершив помазание трона.

Я лишь глянула на него и пожала плечами:

— А что это такое — помазание трона?

— Ты трахнешься с Ульфриком на троне на глазах у нас увсех.

Я уже мотала головой:

— Почему-то я думаю, что ни я, ни Ричард не готовы ксексу на публике.

— Здесь дело чуть сложнее, — возразил мне Ричард.Он смотрел на меня, и что бы ни был в этом взгляде — гнев, страдание, — новыдерживать его было больно. — Одного секса мало. Мы должны были бысовершить мистическую связь между нашими зверями. — Он замолчал, и яподумала, что он закончил речь, но нет. — Как только что было у тебя ствоим Нимир-Раджем.

Мы смотрели друг на друга. Никакие слова не шли мне на ум,но что-то надо было сказать.

— Прости.

— Не надо извиняться.

— Почему?

— Это не твоя вина, а моя.

Тут я раскрыла глаза пошире:

— Как это?

— Я должен был знать, что у тебя должна быть такаясвязь с твоим партнером. Ты, даже будучи человеком, сильнее многих истинныхлуп.

— Как тебя понимать, Ричард? Ты жалеешь, что не сделалменя вервольфом, когда была возможность?

Он опустил глаза, будто не мог больше выносить, что я вижуего страдание. Я шагнула ближе, почти на расстояние вытянутой руки, так близко,что его вибрирующая энергия побежала по моей коже лапками насекомых. Япоежилась, но ощутила и еще что-то, такое, чего никогда не бывало раньше — сРичардом.

Мой зверь вылился сквозь кожу и потянулся, как игривыйкотенок, купаться в силе Ричарда. Наши энергии заискрились, сомкнувшись, и япочти видела игру цветов у себя в голове, как если ударяются друг о другакремень и сталь, только все это в техниколоре.

Ричард задержал дыхание, глаза его расширились. Хрипло,почти придушенно, прозвучал его голос:

— Ты это нарочно?

Я покачала головой — не доверяла своему голосу. Искрыунялись, и я будто прислонилась к почти сплошной стене силы, его и моей, будтоодна эта стена мешала нам соприкоснуться. Я наконец обрела голос, но это былшепот:

— Что это?

— Соединение меток, я полагаю, — ответил он почтитак же тихо.

Мне так хотелось пробиться сквозь силу и коснуться его, нетерпелось узнать, будут ли наши звери так же играть вместе, как было у нас сМикой. Я знала, что это глупо, что он волк, а я, очевидно, леопард и наши зверидруг друга не узнали бы. Но я так долго любила Ричарда, и мы были связаныметками Жан-Клода, и часть его зверя я несла в себе. Я должна была знать.Знать, может ли быть с Ричардом так, как было с Микой.

Моя рука двинулась сквозь силу, и было это будто суешьпальцы в розетку. Энергия была так сильна, что кусала кожу. Я потянулась кплечу — приличное вполне место, чтобы к кому-то притронуться, но он вдругперепрыгнул через подлокотник трона и встал в стороне от него. Движение былотакое быстрое, что не уследить глазами. Начало и конец его я видела, но несередину — моргнув, я ее пропустила.

— Нет, Анита. Нет, мыбольше не коснемся друг друга, яне хочу ощущать твоего зверя. Пусть мы не один и тот же вид, но это будетсильнее, чем все, что у нас до сих пор было. Мне этого не вынести.

Я уронила руку и отступила достаточно далеко от трона, чтобыон мог на него вернуться. Извиняться я не стала, хотя испытывала такое желание.Мне хотелось плакать о нас обоих — или вопить. У вселенной есть чувство юмора,но иногда тебе напоминают, что этот юмор бывает садистским.